Книга Наемница из клана Прайд, страница 124 – Екатерина Севастьянова

Младшего советника завербовали три с половиной года назад. Это все, что мне известно.

Я не надеялась на ответ, не все в оппозиции были готовы рассказывать о своем прошлом открыто (мне по крайней мере), однако советник скрывать не стал:

— Когда у моих детей выявили проклятие, — поведал он свою историю, — я обратился к Кларэлю за помощью… в то время я был ему еще предан… но он сказал, что «паршивых овец в стае не держат», и посоветовал мне поскорее избавиться от детей, чтобы они «не портили генофонд расы». Через полгода бесполезных обследований в больницах и клиниках по всему миру, разговоров с магами, шаманами, лекарями и прочими шарлатанами, я пришел к Райвену. Он купировал проклятие у детей, но лишь после того, как я отрекся от Кларэля и примкнул к оппозиции.

 — Вы об этом не жалеете?

— А о чем мне жалеть? — безразлично вопросил советник — Еще полгода, и я покойник в любом случае — проклятие меня убьет. А так я хоть умру в сражении, спасая этот мир и всех, кто мне дорог, а не бессмысленно подохну на больничной койке.

Понимаю… и уважаю его решение.

 A что касается Кайлы и ее ненависти ко мне, то с этим, как выяснилось, тоже все не так уж и просто… а выяснилось это совершенно случайно, когда я зашла в главный зал и увидела, как Кайла липнет к Райвену, буквально трется об него всеми частями своего тела и разве что в штаны к нему не лезет, пытаясь привлечь внимание.

— Подсматриваешь за голубками, краймер? — прошептал мне на ухо саарга, незаметно подкравшись со спины — Ай-яй-яй! Какая ты бессовестная!

Я вздрогнула, словно меня застукали за чем-то нехорошим, и тут же покинула зал, закрывая за собой дверь, пока никто из охотников нас с саарга не заметил.

Я хотела уйти как можно дальше и быстрее от центрального коридора (увиденное меня покоробило и разбудило в душе неприятные чувства), но пожиратель самым подлым образом преградил мне путь и, похабно улыбнувшись, спросил:

— Ревнуешь нашего высокородного друга к такой же высокородной охотнице, да?

— Нет, — на автомате соврала я. — А должна?

— Ну на твоем месте, — заявил Инари, — я бы как минимум опасался их тандема.

Я нахмурилась. Причина для ревности, может, и есть, но вот для опасений точно нет.

— И почему я должна их опасаться? Они вдвоем разрабатывают схему защитного барьера, чтобы ограничить радиус взрыва дворца Власти, и, соответственно, проводят много времени вместе. Только и всего…

Похабная улыбочка саарга как-то внезапно трансформировалась в плотоядно- зверскую.

— Ты разве не знаешь, что Кайла всеми силами настраивает Ройза против тебя? О, и не только Ройза, кстати! Она всем и каждому предлагает убрать «мерзкого краймера женского пола» после дня Сопряжения.

Я вскинула брови. Правда? Вот дрянь!

— Впервые об этом слышу, — процедила сквозь зубы. — Вам она тоже предлагала от меня избавиться?

Саарга фыркнул.

— Не-е-ет. Кайла ненавидит меня не меньше, чем тебя, но понимает, что против бессмертного саарга у нее нет шансов, а вот против краймера есть. Охотники ведь такие охотники… не особо приятные личности. Времена идут, а они не меняются. Все высокородные считают, что сражаться на стороне Тьмы и Света одновременно невозможно, что не существует в нашем мире цветов, кроме грешного черного и ангельского белого, что каждый должен играть либо за хороших ребят, либо за плохих. Но знаешь, что я скажу? Вся эта чушь про черное и белое, про отважных рыцарей и злодеев давно устарела! Если она вообще когда-то была актуальна… Посмотри на меня — я на обеих сторонах спектра! Я не зло и не добро, я нечто нейтральное. Мне не чужда Тьма и не чужд Свет. Поверь, самые безнадежные существа это те, чье мировоззрение ограничено. Мне ужасно жаль охотников и всех, кто считает, что на каждое существо в этом мире можно повесить ярлык.

— Райвен — охотник, но он считает иначе, — напомнила я. — И не придерживается позиции других высокородных.

— Райвен-то да, но речь шла о Кайле. А Кайла, знаешь ли, порой бывает убедительной. И, вот увидишь, кого-нибудь она точно убедит, что ты злодей этой истории. Ведь до героя ты недотягиваешь, а прочих ярлыков у нее в наличии нет.

Сжав кулаки, я поборола яростное желание вернуться в зал и сомкнуть пальцы на шее одной высокородной охотницы. Каждый имеет право на свое мнение, не спорю. Я не нравлюсь Кайле — отлично! Я и не должна всем нравиться. Но никто не имеет право навязывать свое мнение другим — это подло, особенно для охотницы, к мнению которой кто-нибудь да обязательно прислушается.

 Вздохнув, я посмотрела на саарга.

— Мне плевать на Кайлу и на то, что она говорит тоже. Пусть настраивает против меня кого хочет, у нее все равно ничего не получится. Райвен не зависим от чужого мнения.

Инари мог бы промолчать, но нет… продолжил на меня давить.

— А ты в этом уверена? — он умело посеял во мне зерно сомнения. — Кайла высокородная охотница, довольно известная и уважаемая в определенных кругах. Очень давно дружит с Ройзом. А ты, — пожиратель окинул меня придирчивым взглядом, — всего лишь краймер. Очень-очень грешный краймер. Неровня охотникам.

— Вы так подбодрить меня решили или что?!

— Просто делюсь информацией. — Инари невинно пожал плечами. — Легче будет пережить удар в спину. Женщины бывают коварны и невероятно жестоки по отношению друг к другу. Особенно, — перешел саарга на вкрадчивый шепот, — если две женщины претендуют на одного мужчину.

Я поморщилась. А вот это уже не очень хорошо…

— Кайле нравится Райвен?

Тогда причина ее ненависти ко мне более чем объяснима. И да, влюбленной женщине лучше дорогу не переходить. В чужих воспоминаниях я неоднократно видела, на какие мерзкие пакости женщины готовы пойти в борьбе за свою любовь.

— Именно, — подтвердил людоед, — Кайла влюблена в Ройза, как и ты.

— Как и я?

Инари закатил глаза.

— Ты разговариваешь с тысячелетним саарга, не забыла случайно? Я вижу то, что другие не замечают. Но если ты не согласна с моими выводами, то всегда можешь их опровергнуть.

Я поджала губы.

— Даже пытаться не буду.

— И правильно. К тому же в демонов часто влюбляются другие расы, в этом нет ничего плохого. — Пожиратель горестно вздохнул. — И только я, такой бедный и несчастный, никому не нравлюсь! — Он стер с лица невидимую и несуществующую слезу. — Какая жизненная несправедливость!

— Несправедливость? — театрально возмутилась я. — С вашей-то обворожительной внешностью и непомерно огромным кошельком найти себе женщину — или несколько сотен одновременно влюбленных в вас женщин — не составит ни малейшего труда, достаточно лишь свистнуть. А вот мне, — я стянула с руки перчатку, — со своим даром смерти и убийственными прикосновениями — не повезло так не повезло.