Книга На берегах Босфора. Стамбул в рецептах, историях и криках чаек, страница 39 – Эсмира Исмаилова

Дюжину раз в год пересекать Атлантику ради челки – серьезный аргумент в пользу местных куаферов, и я поддалась на уговоры Зейнеп, однако вместо роскошного салона оказалась в затрапезной цирюльне, которая походила на декорации к второсортному турецкому сериалу, что снимаются на задворках квартала Кузгунджук в азиатской части Стамбула.

Лезвие быстро скользило по белой пене на щеках клиента, который успел выспаться и теперь растерянно хлопал глазами, пытаясь восстановить ход событий этого утра. В дверь заглянули еще двое представителей группы «кому за 60», и я схватилась за телефон, чтобы написать Зейнеп. Мне нужен был совет, как потактичней улизнуть из этого места.

Я ждала и чувствовала себя белой вороной в этом странном мире блестящих шаветок и терпких ноток дешевого одеколона. В двери появился уже знакомый мне хозяин локанты: он грациозно пронес через довольно узкую дверь широченный поднос (вопреки известным мне законам геометрии!), заставленный тарелками с ароматными кефте ^[79] и похлебками, которые еще недавно предлагал отведать мне в своем заведении. Все приступили к обеду: сам куафер, его робкий подмастерье и ленивый кот, проспавший полдня под раковиной. Я же аккуратно выскользнула за дверь, испытывая ужасную неловкость из-за того, что так нелепо провела этот час.

С минуту я потопталась на месте, решая, чем бы себя занять в ожидании подруги. В это время резвый миникупер лихо пронесся мимо и, амбициозно взвизгнув, остановился у моего внедорожника, который рядом с ним казался великаном. И как я только вписывалась на нем в узкие повороты?

Зейнеп, раскрасневшаяся и нечесаная (как истинная феминистка, она пренебрегала расческами и эпиляцией), выскочила из машины и широким шагом направилась в мою сторону. Сумка «Шанель» – обязательный атрибут успешной стамбульской женщины – болталась у нее на плече.

– Ты что здесь делаешь, дорогая? – и она трижды поцеловала меня, даже не дотронувшись до моих щек.

Вопрос был более чем странным, учитывая, что именно она отправила меня в это место.

– Мой салон – на другой стороне этого дома. Ты не могла обойти его?

Я чувствовала себя неудачницей, не разобравшейся в карте, и оттого с негодованием воззрилась на бородатого работника локанты с тряпкой, который так легко сбил меня с толку и указал не на ту дверь.

– В любом случае уже поздно, так что давай пообедаем, – и мы проследовали в простенькое, но невероятно милое заведение, из которого доносились умопомрачительные запахи свежей зелени и мясного рагу. Подруга шепнула что-то хозяину, краем глаза указывая на меня, – и нас посадили за столик в тени инжирного дерева, который прежде несколько раз протерли все той же тряпкой и опрыскали пахучим антисептиком. Я знала, что Зейнеп представила меня иностранкой, пишущей статьи о турецкой кухне: она делала так каждый раз, когда мы обедали вместе. Мне это не нравилось, но разве могла я сказать об этом стамбульской женщине? В любом случае я не собиралась возвращаться в это место, поэтому ее россказни меня не очень волновали. Я с интересом рассматривала безвкусные фрески бесталанного художника на стенах и мимоходом подсчитывала, сколько мух успело посидеть на кефте, которые только вынесли из кухни.

В тот день был неплохой шанс проверить это суждение, и я принялась искать меню, которого, конечно, здесь не было и быть не могло.

– Просто скажи, чего тебе хочется, и они принесут.

– Все, что захочу?

– Все, что готовят турецкие женщины у себя на кухне.

Зейнеп заказала несколько блюд на свое усмотрение, и мы принялись ждать, смеясь над моей рассеянностью. Особенно веселило Зейнеп то, как много времени мне понадобилось на то, чтобы распознать ошибку. Мне было это неприятно, но я мужественно сносила ее громкие восклицания «Oha!», которые можно переводить по-разному, но в данном случае они означали «Ну, ты, мать, даешь!».

Тучный официант с гордостью вертелся вокруг простенькой сервировки, будто его заведение претендовало на звезду гида Мишлен, а я была взыскательным критиком в этой постановке. Он придвинул вплотную ко мне салатницу с белоснежной закуской хайдари. Запах свежей зелени ударил в нос, и я задышала спокойней, предвкушая намечающийся гастрономический тур в волшебный мир домашней кухни.

Блюдо готовится быстро и съедается непременно свежим. Это невероятный соус, который можно выкладывать на запеченные овощи, сдабривать им наваристые супы или просто намазывать толстым слоем на белый хлеб.

За несколько минут до подачи я добавляю в йогурт все ингредиенты, за исключением оливкового масла, и тщательно перемешиваю. Стамбульцы чаще выкладывают эту закуску на длинное продолговатое блюдо, сверху украшают несколькими грецкими орехами, поливают изумрудным маслом и в самом конце посыпают щепоткой слегка вяжущего сумаха: словно гранатовая пыльца, он нежным бархатом ложится на белоснежную шапку пышного соуса. «Одна ложка хайдари – и можно считать, что обед удался» – так говорят в этом городе, и это очень похоже на правду!

– Мы любим вкусно поесть, – признался хозяин заведения, радуясь блаженной улыбке, разлившейся по моему лицу.

– Да вы вообще вкусно живете, – с укором добавила Зейнеп: она недолюбливала мужчин и никогда не упускала возможности напомнить себе и окружающим об этом. Старичок за соседним столиком с трудом пережевывал молотое мясо, едва справляясь со вставной челюстью, которая так и норовила выпасть наружу. Мне не хотелось становиться свидетелем стоматологического казуса, и я повернулась к Зейнеп, которая уже приступила к горячему. Она старательно нарезала ломти баранины, утопающие в зелени нежнейшего портулака. И как здесь только придумывают такие невероятные сочетания?