Книга 24 часа, страница 33 – Лана Мейер, Алекс Джиллиан

Так много слов утешения, которые я не хотела слышать, воспринимала в штыки, а его… доктора с добрым голосом и красивыми ладонями услышала. И поверила.

Я помню, когда это произошло, тот перелом в моем состоянии от отрицания к надежде. Меня готовили к операции гораздо дольше, чем планировалось. Организм сопротивлялся, подыгрывая психологическому состоянию. Я постоянно простужалась, подхватывала все возможные инфекции, несмотря на поддерживаемые в клинике санитарные стерильные условия.

Однажды вечером, когда я лежала с высокой температурой и заложенным горлом, доктор Бейкер зашел ко мне после вечернего обхода и просидел на стуле возле моей кровати несколько часов. Я молчала, а он говорил. Много и долго, я почти не разбирала слов, периодически проваливаясь в горячечный сон, но и там я продолжала слышать бархатистые вибрации его голоса.

Не спрашивая разрешения, он каким-то невероятным образом вошел в мои залитые слезами кошмары и раскрасил их яркими красками, изгнав всех демонов, что терзали душу. Я не знаю, как ему удалось, но следующим утром я проснулась с улыбкой, отдохнувшей и отчаянно влюбленной, и до самой операции ни разу не чихнула.

Позже врачи называли мой случай чудом, хотя они обычно избегают подобной формулировки, но только я знала, кто главный волшебник…

– Адалин, что ты там опять увидела? – дыхание Лэндона щекочет затылок, а я снова удивляюсь тому, как зашифровано работает наша память.

Как я могла не узнать его голос?

Его руки, пальцы, прикосновения?

Или все-таки узнала, подсознательно, интуитивно? Боялась ошибиться? Разрушить мечту? Разочароваться самой и разочаровать его? Оказаться смешной и нелепой со своими детскими фантазиями?

Разве не по этой причине я никогда не искала своего доктора, исчезнувшего за несколько дней до моей выписки?

Удивительное совпадение, но это случилось именно в Рождество. Мне назначили нового врача, которого я попросила передать доктору Бейкеру сделанный со всей любовью и благодарностью подарок. До момента, как я покинула клинику вместе с тетей и по совместительству моей крестной, я не видела своего спасителя. Не видела и после, хотя часто приходила к клинике, когда смогла полноценно ходить, но мне так ни разу и не хватило смелости войти внутрь.

– Это украшение, Лэнд… Откуда? – аккуратно провожу кончиком пальца по каждому прозрачному камушку замысловатой елочной игрушки, где каждая деталь вручную обрамлена жемчугом и бисером.

Мое сердце гулко колотится о ребра, разбиваясь от сделанного открытия. Невозможно осознать до конца, но сомнений нет.

Это и, правда, он. Доктор Бейкер. Лэндон Бейкер.

Успешный молодой нейрохирург и подросток сирота со сломанным позвоночником и сгоревшими в автомобильной аварии мечтами. Что между нами общего? Почему именно мы стали заложниками Рождества?

– Подарок, – непринужденно отзывается Лэндон.

– От пациентки?

– Твои дедуктивные способности не знают границ, маленький Шерлок, – подтрунивает он. – Красивая, правда? Ручная работа.

– Очень, – затаив дыхание, тихо бросаю я.

– Как тебе такой факт: одном кубометре снега находится триста пятьдесят миллионов снежинок, каждая из которых уникальна?

– Как и каждый из нас. Произведение искусства в руках природы, – провожу очевидную параллель. – Я так и не рассказала тебе, почему у меня на спине набита снежинка…

– Она символизирует человека, который подарил тебе жизнь, – повторяет мою цитату Лэндон.

Я знаю, чувствую. Он тоже вспоминает.

Разворачиваясь лицом к Лэндону, я заглядываю в его сосредоточенные глаза, в которых призрачными кадрами отражается наше прошлое.

Так странно. Оно такое размытое, зыбкое. Всю жизнь мне казалось, что я довольно хорошо помню тот период. Но после лечения в клинике и назначенных лекарств у меня появились небольшие проблемы с памятью, которым я не придавала значения.

– К тому же это красиво. И косвенно связано с твоим видом деятельности. Правда, странно, что не коньки.

– В детстве, у меня была любимая новогодняя сказка. О фее, по имени Никс. Мама читала мне ее перед сном. Никс была самой великой мастерицей снежинок, живущей на облаках. Я очень любила эту историю. Она всегда ассоциировалась у меня с домашним уютом, заботой и родительской любовью.

– Поэтому ты набила снежинку? – Лэндон всеми путями старается отрицать уже очевидное.

Почему? Он будто осознанно не хочет проливать свет на эту историю. На тот факт, что мы давно знакомы. На том, что я обязана ему всем, что у меня есть! Тогда, на замерзшем озере, Лэнд далеко не в первый раз спас мою жизнь. Так почему он не хочет посмотреть правде в глаза, словно не желает вспоминать об этом?

В глазах Лэндона молнией проскакивает нечто болезненное, неправильное. Так выглядит чувство вины, без всяких сомнений. Почему же оно его терзает?

– По той же причине, по которой я сделала эту игрушку, – негромко отвечаю на заданный вопрос. – В благодарность человеку, который подарил мне вторую жизнь. И пусть, он не мог вернуть мне родителей, мою мечту, – фантомная боль сковывает сердце, выжимая из него все воспоминания и чувства. – Я всегда буду ему благодарна, – с этими словами я возвращаю снежинку на елку.

Перевожу взор на Лэндона, прослеживая осознание забытой тайны в задумчивых глазах. Огибаю его, вставая лицом к камину и через голову снимаю футболку, перекидывая все волосы на одну сторону. Расправляя плечи, ощущаю, что его взгляд скользит по моим позвонкам и замирает на татуировке.

Звук его шагов рождает сотни мурашек на коже. Пальцы Лэндона скользят по очертаниям замысловатого рисунка.

– Это мои руки, Адалин, – шепчет он, повторяя указательным линии мужских ладоней.

Глухо всхлипываю, закусив губу от переизбытка эмоций.

– Да, – чувственно, не своим голосом.

– Невероятно. Я не узнал тебя.

– Я была другой, – тихо усмехаюсь, вспоминая себя в тот период жизни. – Прошло столько лет, доктор Бэйкер. Ты тоже изменился, – поворачиваюсь к нему лицом. – Я запомнила только образ…и голос, – вздыхаю я, кончиками пальцев изучая мужественные, немного резкие, но гармоничные черты, будто впервые вижу Лэндона. Опускаю руки к его ладоням, беру их в плен и подношу к своим губам.

Викинг

– И твои пальцы, вернувшие мне способность самостоятельно ходить тоже помню, – я задерживаю дыхание, чувствуя на раскрытых ладонях порхающие поцелуи. Сердце делает болезненный кульбит, напоминая, почему я не могу принять ее благодарность в полной мере. Ее приглушенное «доктор Бейкер» призывает воспоминания, забрасывая меня в воронку прошлого: в осеннее утро перед сложной операцией, на подготовку к которой у моей команды ушли месяцы.

«Солнечные лучи заливали стерильную палату золотым сиянием, на небе не наблюдалось ни одного облачка, безупречная чистая синева. Не знаю, почему этот незначительный факт отложился в голове. Возможно, причина таилась в фамилии хрупкой пациентки, цепляющейся побелевшими пальчиками в простыни.