Онлайн книга «Падение Хана»
|
– Ты запираешь свою дочь в клетке, как и свою кошку. И если ты оторвешь мне голову, ничего не изменится! Ни в твоей, ни в ее жизни. А могло бы! Ее жизнь могла бы быть лучше… Ты можешь… Но ты не даешь ей жить! И себе! Ты тоже в клетке! Поднял за шею вверх, и глаза налились кровью. Таким злым я никогда его не видела, мне казалось, передо мной не человек, а дикая зверина. Кожа вспыхнула болью, потянуло мышцы. Я должна была молчать. Должна была прикусить язык. Но точка невозврата пройдена. – И тебе не дам… – прошипел мне в лицо и сдавил пальцы так, что я успела лишь схватить воздух и захрипеть. – Папа! Нет! Не надо! Резко обернулся, и лицо разгладилось мгновенно. Пальцы разжались, он отшвырнул меня, как тряпичную куклу, и я, оцарапавшись скулой о перила моста, рухнула на землю, задыхаясь и отползая назад, подальше от взбесившегося зверя, пытаясь отдышаться. Девочка никуда не уехала. Она сидела в своем кресле и смотрела на нас. Нет, в ее глазах не было ужаса, не было и особой жалости ко мне. В них была мольба… она даже ладошки сложила вместе и трясла ими. Наверное, так же другие дети выпрашивают жизнь для котят, которых собрались утопить, или просят не выбрасывать бездомного щенка. – Не надо… она хорошая. Не обижай ее. – Я сказал, в дом вернись. Стоит, сцепив руки за спиной. Боком ко мне. Огромный, как исполинский утес, заслоняет собой даже солнце. И отчеканенный, резкий профиль выступает на фоне неба. Напротив света вся его фигура кажется огромной тенью. Иногда мне кажется, что в нем собралась вся тьма вселенной и загустилась, растекаясь вязким маревом по его венам. – Пожалуйста. Не трогай ее. Она мне нравится. – В дом! Указал пальцем на здание. – Сейчас же! – нет, на нее Хан не кричал. Его тон не терпел возражений, но был иным. Девочка развернулась в кресле и поехала в сторону дома, а я встала на ноги, придерживаясь за поручень моста. Это было необыкновенное зрелище. Я никогда не представляла, насколько может измениться хищник рядом со своим детёнышем. В нем изменилось абсолютно все, даже осанка, выражение лица, мимика. Густые брови поползли вверх, уголки рта опустились, и в глазах появилось болезненно-растерянное выражение. На какие-то мгновения. Когда она просила. А он не смог отказать. Но ведь это не любовь к ребенку. Что угодно, только не любовь. Такие не умеют любить. Это слово не созвучно с его сущностью. Он даже не подозревает, что это такое. Когда девочка исчезла из вида и за ней закрылась дверь, Хан обернулся ко мне. В глазах уже нет такой обжигающей ненависти. Он успокоился. – Не подходи к ней, ясно? Если жить хочешь! Судорожно сглотнула, но горло болело, и я закашлялась. Дернул к себе за шиворот и посмотрел на мое лицо вблизи. На шею. Провел по ней пальцами. Изучая. И я не могла понять, что это за порыв? Рассматривает следы от своих пальцев или считает, что недостаточно придавил? Потом схватил меня под руку и потащил в сторону дома. Приволок на кухню, где Зимбага отдавала распоряжения насчет ужина. – Займись ею. Она упала. Швырнул меня на молодую женщину и скрылся в недрах своего чудовища-дома, такого же страшного, непонятного и непостижимого, как и он сам. – Что ты натворила? Я судорожно выдохнула. – Познакомилась с Эрдэнэ. Зимбага тут же осмотрелась по сторонам и толкнула меня к стулу. – Зачем ты это сделала? Я предупреждала тебя забыть о ней! – Так получилось. Женщина убрала волосы с моего лица и повернула на свет. Тронула скулу кончиками пальцев, и я вздрогнула от боли. – Он мог тебя убить… очень странно, что ты еще жива. Охранник уже давно ушел на корм рыбам. Пропустила последнее предложение. Об этом не думать сейчас. Ни к чему не приведет. А ужасаться бесполезно. Я перехватила ее руку. – Но это же абсурд. Девочка не общается с людьми, живет в затворничестве. Почему нельзя с ней общаться? Почему никто не должен к ней подходить? Что за бред? Зимбага убрала мою руку и смазала ссадину какой-то мазью. Начало слегка щипать и греть кожу. – Потому что, когда ты исчезнешь, ей будет больно. Потому что ты – это ненадолго. Он не хочет причинять ей боль. Он заботится о ней, как умеет, ограждая от всего, что может ранить. Тебе его не понять. Я нахмурилась, позволяя Зимбаге смазывать синяки. – Любовь не может ранить. Любовь созидает и оживляет. Как можно ограждать от любви? – Он не знает, что это такое. Его не любили, и он не умеет. – Это чудовищно! – Неужели? А ты думаешь, ты умеешь любить? Я думала, что смогу сразу ответить на ее вопрос, но отчего-то не смогла. Когда Зимбага вывела меня в коридор, я шла к себе в комнату и думала о ее словах, чувствуя все еще хватку на своем горле и слыша у себя в голове ее голос. «Потому что, когда ты исчезнешь, ей будет больно. Потому что ты – это ненадолго» Я остановилась и подошла к окну. Внизу вольер Киары. И кошка ходит по нему взад и вперед. Но ведь какую-то привязанность этот монстр умеет испытывать. Чем-то они ему дороги – девочка и тигрица. Но не я. Но ведь и я до сих пор жива и гуляю по клетке, меня так же кормят… Домой я вернуться уже не смогу, он мне не даст. Как Хан сказал – я никто. У меня нет прав. Я ненадолго. Я эпизод. Нет. Я не хочу быть эпизодом. Я хочу стать свободной, хочу быть живой, хочу увидеть маму Свету. И у меня нет иного выхода, кроме как попытаться все изменить. Иначе я, и правда, никто. Несколько секунд стояла на месте, потом повернулась на пятках и быстрым шагом вернулась на кухню, подошла к Зимбаге, развернула ее лицом к себе. – Я хочу быть надолго. Научи меня быть надолго. Ты знаешь его лучше меня. И я хочу его знать. Хочу быть настоящей женой. И на ее лице появилась улыбка. Не сразу, сначала заиграла в уголках глаз, потом на губах, пока они не растянулись, преображая внешность всегда угрюмой женщины. Она провела руками по моим волосам, расправила мои плечи. – Сначала узнай себя. – Себя? – Узнай свое тело, не бойся его, познакомься с ним и полюби его, научись доставлять себе удовольствие. Женщина соблазнительна, когда знает себе цену, когда знает, что такое наслаждение. И хочет получать его снова и снова… Краска прилила к моим щекам. Я не сразу поняла, что она имеет в виду. – Как это? – Изучи свою плоть. Испытай оргазм. Сначала сама с собой. Ты когда-нибудь трогала себя в ванной? Отшатнулась от нее, как от прокаженной. Со мной никто и никогда не говорил на такие темы, особенно так откровенно. Прямо в глаза. – И… при чем здесь это? – промямлила едва слышно, трогая покрасневшие щеки. |