Книга Собиратель, страница 47 – Роман Пастырь

Хохлочёв Степан — я так и не понял, чем он выделяется. Если взять любого аристократа, то в толпе обычных людей их сложно пропустить. Есть в аристо что-то эдакое, нечеловеческое. А вот в толпе других аристократов некоторые теряются. Степан — из таких. Индекс у него тридцать.

Последний в нашей команде Белухов Давид. Про него пока ничего не скажу. Никак не выделяется, говорит мало. Индекс у него тоже тридцатка.

Отмечу, что потенциал для развития также у всех присутствует. В среднем могут поднять значения до семидесяти-девяносто.

То, что есть сейчас — средним значением для девятнадцати-двадцати лет является индекс тридцать-сорок. Сорок — это те, кто уже близок к высшей лиги. Все, кто выше — единичные случаи, выделяющиеся из общей массы.

Но гораздо интереснее то, что эти цифры означают на деле. Я голову себе сломал, когда проводил корреляцию между индексами и реальной жизнью.

Изначально отсчёт я начинал с десяти. Тогда мой индекс был именно таким. У обычного человека это значение равно нулю. При прочих равных, само собой. То есть, если взять двух одинаковых людей с одинаковым набором навыков, то победит тот, у кого индекс выше.

На десятке я пули ловил и жив оставался. На тридцати семи так и вовсе, пару очередей переживу, даже если в голову попадут. Но это предположение, а не истина. Проверять как-то не хочется.

Регенерация — основное преимущество. А ещё есть физическая сила, ловкость, скорость, улучшенное восприятие. При индексе в двадцатку, будучи юным парнем, я откидывал взрослых и крепких мужиков. Разница уже существенна была. А когда индекс сорок, то и вовсе. Не надо обольщаться обычным внешним видом студентов. Я стою в окружение настоящих машин смерти.

Что Виктор и продемонстрировал, выйдя на полигон. Всего на нём около тридцати мишеней, как мы успели узнать, в которые надо попасть. Из одной позиции этого не сделать. Нужно перемещаться, имитируя штурм. Пространство открытое, но хватает стен, перегородок, ящиков и прочего хлама, который формирует сложный маршрут. Где-то перебежать надо, где-то пригнуться, а где-то по узкому мостику пройти. На первый взгляд ничего сложного. Но это незнакомая территория, на которую нас впервые привели. Мало того, что по ней надо быстро двигаться, так ещё и стрелять, оперативно реагируя на выскакивающие мишени. Они именно что выскакивали.

Когда Виктор сделал первый шаг, военный, стоящий на входе, нажал кнопку на секундомере. Когда Виктор вышел с другой стороны, он тоже нажал, выключая отсчёт.

— Сорок три секунды, — рассказала нам Рао, которая не постеснялась заглянуть военному за спину. За что получила недовольный взгляд, но этим всё и ограничилось. — Теперь я пойду. Покажу, как надо.

С нашей позиции не вся территория видна. Но то, что увидели, наглядно показало разницу между таким, как я, и таким, как Виктор Моржов. Я самоучка, а он продукт кланового обучения. Вроде не так уж сильно по способностям отличаемся. Меньше десятки разница. Но когда парень попадался на глаза, то видел я лишь смутную тень. Заметить способностей хватает, а разглядеть детали и правильно отреагировать — уже нет.

По тому, как хмурился Матвей, не трудно догадаться, что он вообще ничего не различил.

Зато слышно было прекрасно. Лаконичные щелчки разряжаемой обоймы. Одна мишень — один выстрел. Не сомневаюсь, что все попадания строго в яблочко.

— Как думаете, кто кого? — спросил Егор, когда Рао уже зашла на полигон, а Виктор ещё до нас не дошёл.

Ответить ему не успели. Рао... Вот смотрю на то, как она владеет винтовкой и признаю, что у неё есть право задирать кого угодно.

— Сорок две секунды, — сказал вскоре военный.

Жесть. Эта не кошка. Это чудовище какое-то. Ещё и ходок.

Как её учили, что она Виктора смогла обойти?

— Ух, парни, — обвёл нас взглядом Егор, — Сложно будет повторить.

— А по ней и не скажешь, — ответил Игорь Нарвалов, который самый низкий, — Я следующим пойду. Никто не против?

Возражений не последовало. Разговор этот состоялся без Виктора. Выход с полигона находился чуть дальше нас. Там он и дождался Рао. Они о чём-то заговорили и не спешили к нам.

Военный дал отмашку и Игорь сорвался с места. Кхм... Его индекс пониже будет, но и в этот раз я видел лишь размытую тень. Да что за ерунда с этими аристократами творится? Если остальных тоже едва замечу, то впору вещаться, предварительно признав, что до этого мне фантастически везло.

— Пятьдесят семь секунд, — вынес вскоре вердикт военный.

— Вообще Нарваловы славятся своей скоростью, — задумчиво произнёс Егор, — Видимо... А, впрочем ладно. Не будем об этом болтать, — улыбнулся он извиняющееся.

Следующим он и пошёл. Тем временем вернулся Виктор с остальными.

— Парни, мы на следующую точку, там встретимся.

— Не вопрос, — ответил я за всех.

Так, один за другим, прошли и остальные. Егор показал результат в минуту и десять секунд. Двигался он тоже быстро, но не так, как предыдущие участники. Да и стрельбой в движение владел чуть хуже. Тем не менее, это только на фоне лучших выступивших. Остальные же и того медленнее прошли. В конце списка был Касатки Богдан — две минуты сорок три секунды.

— Жесть какая-то, — поделился эмоциями Матвей, стоило нам остаться вдвоём.

— Что сынок, не готовила тебя к такому жизнь? — прищурился военный, прекрасно расслышав, что сказал парень и догадавшись, что за этим стоит.

— Не готовила. — вздохнул сосед с досадой.

— Ну так это чьи проблемы? — удивился мужчина, — Ты аристократ? Если да, значит присягу давал, хранить и защищать государство наше. А если не тянешь, так знаешь, что с этим делать.

— Спасибо, — вздёрнулся парень, — Как-нибудь разберусь. — ответил он с едким сарказмом.

— Ты гонор свой на полигоне покажи, — ободряюще кивнул военный.

Что делать — это он имел в виду отречение от статуса дворянина. Имелась и такая процедура. Могли, кстати, и принудительно дворянства лишить, если не соответствуешь высоким стандартам. Что и случилось с Атамановыми. Доходили до меня слухи, что после суда их «разжаловали». Как по мне, так поделом.

У Матвея другая история. Он вроде аристократ, но бедный и слабый. Что не снимает с него обязанности нести дворянскую службу, выступая щитом и мечом родины. Да уж, незавидная участь. Ситуация обостряется во время войны, в мирное время плюсы перевешивают, но в том-то и дело, что сейчас только ленивый не говорит о надвигающихся конфликтах.

— Давай, покажи им, — подтолкнул я Матвея.

— Может ты? — глянул он на меня.

— Давай-давай, не дрейфь.

— Парень, если хочешь, можешь отказаться, — кажется, военный сам не верил, что это говорит.

— И что тогда будет? — поинтересовался сосед.