Книга И хочется и колется, страница 44 – Ева Ночь

О, как приятно. Бальзам на все мои боевые шрамы, считая и укус её жирного котяры.

– Я позвоню, – обещает она подруге.

– Я буду ждать, Лиль! – кричит ей вслед этот гад паршивый.

– Я подумаю, Слав, – рассеянно, далёким голосом. Лилька сейчас совсем в других заботах. Получи, выкуси, горнолыжник со сломанными лыжами. Жаль, не было повода нос ему подправить до фуфлыги.

Всю дорогу она молчит. Брови сведены. Чёрточка между ними. Думает. А мне хреново, хоть вой. Зачем он припёрся, ведь всё хорошо было. Нет, нарисовался со своими соблазнами. Ещё выяснить нужно, что у него там за золотые горы. Не верю ему ни на грош.

А потом мысли в другом направлении потекли. Ведь если бы Лилька ко мне в офис уборщицей не устроилась, я бы знать не знал, что с ней и как. Тоже хорош. Не искал почти. А она одна, с ребёнком, беспомощная.

Я судорожно сглотнул.

– Тебе плохо, Ген? – встревоженно щупает она мой лоб.

– Очень, – не вру ни одной буквой, но не уточняю, почему мне хреново. Пусть лучше думает, что меня от укуса колбасит.

– Надо было тебе лежать, постельный режим. Вообще в больницу, на койку, а то сплошные потрясения, а ты плохой пациент, – причитает она надо мной, как над покойником, но мне так хорошо становится от её заботы, что я готов за Лилькой хоть на край света бежать. Лишь бы она рядом. И никаких Святославиков поблизости.

– Вы где пропадаете? – сверлит нас Джина подозрительным взглядом.

– Да так, дела, – машу я рукой.

Мне бы свалиться. И глаза прикрыть. Но Лилька тянет меня переодеваться, руки мыть, на кухню. Да, поесть нужно.

За столом мы всем семейством. И… как-то оно здорово. Джина. Ваня её и Лолита. Костик старательно ложкой стучит. Лиля рядом. И меня накрывает такой сентиментальностью, что впору слезу пустить. Это всё болезнь. Температура. Но вот сейчас я бы хотел сидеть долго-долго. Смотреть на них, болтать о чём-нибудь, радоваться. Лиля бы меня расспрашивала, как прошёл день, а я бы рассказывал.

– Пойдём, чудо моё, – вздыхает она, – пора тебе укольчик сделать. А то совсем никакой.

Да. Да! Я твоё чудо. Я готов быть Крокодилом. Кактусом. Зелёной хренью, но твоей. Для тебя. Только не уходи. Никуда не девайся…

– Ма-а-ам, – тянет возмущённо Костик, – ты же говоила, что я твоё чудо, а теперь папка, да?

– Ты у меня самое лучшее золотое чудо, – подтверждает она от всего сердца. – А папа… болезный сейчас, не в себе немножко. Он другое чудо.

– Тогда надо говоить: гое луковое, – важно припечатывает меня Костя.

Спасибо, сынок. Ты очень добрый мальчик. Никакое я не горе, а счастье, между прочим. Но спорить не буду.

– Полечи его там хорошенько, – стучит ладонью по столу Джина, – по моему фирменному рецепту!

У Лильки и щека вспыхивает, и ухо. О, да. Я тоже помню Джинин рецепт.

– Мам, ты мне сказку почитаешь? – не отстаёт Костя.

– Я тебе почитаю, моё солнышко, – воркует Джина. – Я очень много хороших сказок знаю. А маме нужно папу лечить. А то свалится, некому будет денежки зарабатывать. А не будет он денежки зарабатывать, не купит тебе… что ты хочешь, мой золотой зайчик?

– Ничего не хочу, – важно дует губы Костян. – Мне папа и так всё купил: смагтфон, тьи платья для мамы, логопеда, тгансфогмег и костюм!

Я закатываю глаза. Сейчас он сдаст всю малину, потому что Джину очень заинтересовал странный список «всего», что захотелось ребёнку.

– Кость, помнишь наш уговор? – оборачиваюсь я и подмигиваю пацану.

– Всё я помню, пап, я же не дугачок тебе!

Ну, вот и славно. Кто предупреждён – тот вооружён.

Я безропотно пью лекарства, обнажаю филейную часть. Я очень хороший и покорный, Лиль, ты только это оцени, пожалуйста. А завтра я куплю тебе три кактуса. Выберу самые прикольные. И ещё что-нибудь. Золото там, бриллианты.

Дальше покупок фантазия моя не идёт. Я позорно проваливаюсь в сон, как только Лилька пристраивается рядом. Я действительно измотан, расстроен, болен, в конце концов. И поговорить нам нужно серьёзно, но… вот так. Внезапно. Словно отказали тормоза.

Я просыпаюсь резко, будто меня кто по затылку ударил. Лили нет рядом. И становится страшно. Вдруг она исчезла? Проклиная всё на свете, смотрю на часы. Я спал каких-то полчаса.

Крадусь по большой квартире, словно не хозяин я, а вор. Прислушиваюсь. Тихо. У Джины горит свет – видна полоска. И из новой Котиной комнаты мягко разливается свет ночника и доносится Лилин голос.

– А потом мальчик вырос. Он лучше всех лазал по деревьям и доставал ладонью до солнца. Оказывается, оно, хоть и далеко, но умеет дотягиваться лучами и до людей, и до животных, и до земли. Дарит тепло.

– И тогда гастут гастения? – голос у Коти сонный. Он лежит в новой кровати. Рядом с ним Лиля. В ногах – рыжее чудовище свернулось клубком. Им хорошо. Только мне нет места.

Я уже хочу уйти, но Костик замечает меня.

– Ой, Гена. Тебе тоже не спится без маминых сказок?

– Что-то вроде того, – соглашаюсь и пячусь назад.

– Тогда иди к нам. Мама много всяких сказок знает.

Он протягивает ко мне руки, и я не могу отказаться.

– У меня тепей большая кговать, хватит места всем. Даже бабушке Джине, если она захочет.

Я осторожно перелезаю через кота. Ныряю за Лилькину спину и прижимаюсь к ней. Обнимаю их с Костиком. У меня, оказывается, большие руки. Хватает, чтобы их захватить.

Лиля что-то ещё гудит, рассказывает. Я слышу, как засыпает ребёнок – в какой-то момент начинает сопеть ёжиком. А мы лежим, прислушиваясь к этим звукам.

– Пойдём? – шепчу я Лильке в ухо, прикасаясь губами к кудряшкам.

И мы тихонько сползаем, поглядывая на Костика. Но он спит крепко, как и Мистер Рыж. Крадёмся к своей комнате, держась за руки, а потом смеёмся, уже закрыв понадёжнее дверь.

– Надо, наверное, всё же домой съездить. Посмотреть, – говорит Лиля, когда мы в кровать отправляемся. Она ложится подальше от меня, устраивается на самом краешке. Да, моя дорогая, я именно об этом и мечтал, чтобы ты висела на краю. Но я подобные глупости быстро исправлю.

– Я не могу тебе помешать, – Ложусь поближе, обнимаю её и чувствую, как она напряжённо замирает. – Но одну я тебя никуда не отпущу, и не мечтай. Мало ли что у этого прощелыги на уме!

– Я не знаю, – вздыхает она. – Славик никогда особо противным и не был. Ну, да. Я его недолюбливала. Мне было пятнадцать, когда он появился. Какой подросток с любовью примет в своей семье чужого мужчину? Но он делал маму счастливой – это правда. И меня никогда не обижал – тоже факт. За исключением того случая с картами.

– Что ни делается, то к лучшему, – изрекаю я и прикасаюсь губами к её шее.