Книга Инструментарий человечества, страница 60 – Кордвейнер Смит

– Я рад, что вы, молодые люди, довольны, – вкрадчиво произнес он. – Это мятный джулеп, очень древний напиток.

Он смотрел, как Элеанор делает глоток и улыбается.

Лорд тоже улыбнулся.

– Вам нравится?

– Приятней, чем мыть тарелки, верно? – загадочно ответил «Род Макбан» с широкой ухмылкой.

Богатый юноша начал казаться лорду Уильяму чрезвычайно странной личностью.

Вестибюль Колокола и Банка

– Пришлите сюда Жестокость! – приказал лорд Крудельта.

Лорд Жестокость уже входил в комнату.

– Что случилось с тем молодым человеком?

– Ничего, господин и старейшина.

– Тьфу. Вздор. Чепуха. Чушь. – Старик фыркнул. – Ничего – это то, чего не случается. Он должен где-то быть.

– Оригинал находится с Хозяином кошек, в «Универсаме».

– Это безопасно? – спросил лорд Крудельта. – Он может стать слишком умным для нас. Вы снова плетете интриги, Жестокость.

– Лишь те, о которых я вам рассказал, господин и старейшина.

Старик нахмурился.

– Верно, ты мне рассказывал. Продолжай. Что с остальными?

– С кем?

– С приманками.

Лорд Жестокость рассмеялся.

– Наш коллега, лорд Уильям, почти просватал свою дочь за работницу господина Макбана, которая сама временно является «Родом Макбаном». Все участники благополучно развлекаются. Восемь уцелевших роботов расхаживают по Землепорт-Сити и получают удовольствие, насколько это доступно роботам. Толпы людей собираются и просят сотворить чудеса. Все вполне безобидно.

– А экономика Земли? Она выходит из равновесия?

– Я загрузил компьютеры работой, – ответил лорд Жестокость. – Они ищут все налоговые штрафы, что мы когда-либо накладывали на кого-либо. Мы на несколько мегакредитов впереди.

– Ты же не собираешься его уничтожить? – спросил Крудельта.

– Вовсе нет, господин и старейшина! – воскликнул лорд Жестокость. – Я добрый человек.

Старик одарил его вульгарной, грязной ухмылкой.

– Я повидал твою доброту, Жестокость, и предпочел бы войну с тысячей миров дружбе с тобой! Ты хитер, коварен и опасен!

Жестокость, весьма польщенный, чопорно ответил:

– Вы крайне несправедливы к честному чиновнику, господин и старейшина.

Мужчины обменялись улыбками: они слишком хорошо друг друга знали.

В десяти километрах под поверхностью Земли

О’телекели сошел с кафедры, на которой молился.

Его дочь следила за ним, неподвижно застыв в дверях.

«Что случилось, дочь моя?» – проговрил он.

«Я заглянула к нему в разум, отец, заглянула всего на миг, когда он покидал Хозяина кошек. Он богатый юноша со звезд, он милый, он купил Землю – но это не тот человек, что был Обещан».

«Ты ждала слишком многого, О’ламелани», – сказал ее отец.

«Я ждала надежду, – ответила она. – Разве надежда – преступление для нас, недолюдей? То, что предвидела Джоан, то, что обещал копт, – где оно, отец? Неужели мы никогда не узрим дневного света и не познаем свободы?»

«Истинные люди тоже несвободны, – проговрил О’телекели. – Им тоже ведомы скорбь, страх, рождение, старость, любовь, смерть, страдания и средства собственного уничтожения. Свобода – это не вещь, которую подарит нам чудесный человек со звезд. Свобода – это то, что делаешь ты, моя дорогая, и то, что делаю я. Смерть – очень личное дело, дочь моя, а жизнь, если задуматься, – дело почти столь же личное».

«Я знаю, отец, – сказала она. – Знаю, знаю, знаю. Но он не знает».

«Ты можешь этого не знать, дорогая, – проговрил огромный человек-птица, – но задолго до того, как новые люди построили города, на Земле жили другие – те, что пришли после падения Древнего мира. Они победили смерть. У них не было болезней. Они не нуждались в любви. Они стремились стать абстракцией вне времени. И они погибли, О’ламелани, погибли ужасной смертью. Некоторые превратились в чудовищ, охотившихся на последних истинных людей по причинам, недоступным обычным людям. Другие уподобились устрицам, спрятавшись в раковины собственной святости. Все они забыли, что человечность сама по себе есть несовершенство и упадок, что совершенство становится непостижимым. У нас есть Фрагменты Слова, и мы вернее следуем глубоким человеческим традициям, чем это делают сами люди, но мы никогда не должны терять голову и искать совершенства в этой жизни или полагать, что в наших собственных силах стать не такими, какие мы есть. Мы с тобой животные, дорогая, даже не настоящие люди, но люди не понимают учения Джоан, согласно которому то, что кажется человеком, человеком и является. Плоды приносит слово, а не форма кровяных клеток или текстура плоти, волос и перьев. И есть сила, которую мы с тобой не называем, но которую любим и лелеем, потому что нуждаемся в ней больше, чем люди на поверхности. Великая вера всегда рождается в городских сточных канавах, а не на крышах и в зиккуратах. Более того, мы забракованные животные, а не использованные. Все мы здесь, внизу, представляем собой мусор, выкинутый и забытый человечеством. В этом наше огромное преимущество, потому что мы с самого начала знаем, что бесполезны. И почему мы бесполезны? Потому что так гласят высший стандарт и высшая истина – общепринятый закон и неписаные традиции человечества. Но я испытываю любовь к тебе, дочь моя, а ты – ко мне. Мы знаем: все, что любит, ценно само по себе, а значит, недолюди вовсе не бесполезны. Мы вынуждены не считать минуты и часы там, где не работают хронометры и нет рассветов. Существует мир вне времени, и к нему мы взываем. Я знаю, что ты любишь благочестивую жизнь, дитя, и хвалю тебя за это, но лишь жалкая вера ждет проходящих странников или верит, что пара чудес могут исправить природу вещей. Люди наверху считают, что справились со старыми проблемами, потому что у них нет зданий, которые называют церквями или храмами, и нет профессиональных религиозных деятелей. Но высшая сила и серьезные проблемы по-прежнему поджидают всех людей, нравится им это или нет. Сегодня верить – странное человеческое хобби, с которым Инструментарий мирится, поскольку верующие слабы и незначительны, однако человечество знало мгновения колоссальных страстей, которые придут снова и которые мы разделим с ним. А потому не жди своего героя со звезд. Если ты в душе ведешь праведную, благочестивую жизнь, значит, она уже с тобой, ждет, пока ты оросишь ее своими слезами и распашешь жесткими, чистыми мыслями. А если у тебя нет благочестивой жизни, снаружи есть и другие. Взгляни на своего брата О’йкасуса, который возвращается к нормальному виду. Он позволил мне поместить его в тело животного и отправить к звездам. Он рисковал – но не наслаждался риском, что греховно. Необязательно выполнять свой долг с радостью – надо просто его выполнять. Теперь он на пути в старое гнездо, и я знаю, что он принесет нам удачу во многих мелких предприятиях, а может, и в крупных. Ты понимаешь, дочь моя?»