Онлайн книга «Священная ложь»
|
Дьяконы торопливо отводили глаза от багровых луж, но Пророк, будто зачарованный, застыл на месте. Затем шагнул вперед, не замечая, что кровь брызжет ему на мантию, и присел рядом со мной на корточки. – Ты будешь моей женой, – шепнул он. – Ты будешь моей женой. Я перекатилась на бок подальше от него, глядя, как трясутся обрубки и лентой хлещет кровь. Одна из жен Пророка выступила из тени и набросила мне на культи тряпку, крепко замотав ее при помощи палки. Это остановило кровь, хотя я к тому времени потеряла уже целое ведро. В следующую секунду я отключилась. Успев перед этим их увидеть. Увидеть свои руки. Разжатые кулаки, улитками валявшиеся в красной луже. * * * Во время рассказа я стараюсь не глядеть на культи. Вместо этого внимательно наблюдаю за доктором Уилсоном. Своей историей я обязана вызвать хоть капельку сочувствия, хоть одну хмурую морщинку у него на лбу. Это мое тайное оружие, припасенное на особый случай – чтобы огорошить человека до потери сознания. Однако доктор Уилсон совершенно невозмутим. Он не кривится от отвращения. А последние несколько минут и вовсе катает кончик шариковой ручки по блокноту, обводя красную линию поперед страницы. – Разве не печальная история? – спрашиваю я наконец. – Очень печальная. – По вам и не скажешь… – А надо? – удивляется он. – Вы только что сами сказали, что история печальная. Лицо у вас должно быть соответствующее. – Я по-разному выражаю эмоции. Это вовсе не значит, будто мне все равно. – Не ждите, что я поверю, – бурчу я. – А чего ты хочешь? Слез? – Можно и слез. – Я киваю. – Или хотя бы грустного вида. – Так, например? – Доктор Уилсон корчит выразительную гримасу. Меня передергивает. – Люди так не делают. Он откидывается назад, потирает глаза и обхватывает пальцами затылок. – Минноу, не стоит говорить людям, какие у них должны быть лица. – Ясно. Эту цитату мне тоже добавить на стену? Раздается звонок: настало время отдыха. Доктор Уилсон складывает блокнот и встает. – До скорого. * * * Я решаю провести время в комнате для посещений. Ко мне, конечно, никто не приходит, но я уже бывала там вместе с Энджел и видела, как девочки встречаются с родней. Они становятся совершенно другими. Наглые и дерзкие разом теряют свой норов и тихонько сидят рядом с отцами, а тихие и странные мешком вешаются матери на шею и рыдают, не желая отпускать. Когда я захожу, несколько семей уже смотрят большой телевизор, потому что разговаривать им нельзя. Показывают какое-то патриотическое шоу талантов; звук отчего-то орет раз в пять громче нужного. На экране девчонка в инвалидной коляске с красной копной волос рассказывает о своем больном отце, умирающем от рака костей, погибшей в Афганистане матери и собственной детской травме, после которой у нее отказали ноги. Потом она выкатывается на сцену перед судьями и начинает исполнять песню под названием «Ветер в моих крыльях» [12]. В зале все встают и аплодируют. Кое-кто из женщин в комнате тоже пускает слезу. Даже закоренелые малолетние преступницы неотрывно глядят на экран. А я не могу. Встаю и спрашиваю у Бенни, нельзя ли вернуться в камеру. – У тебя еще полчаса. – Тогда я хочу в библиотеку. – Когда тебя заводят в помещение, ты должна сидеть до самого конца. – Что за дурацкое правило! – кричу я. – Я не могу и дальше смотреть это идиотское шоу. Не хочу здесь находиться! – Почему? – удивляется Бенни. – П-потому что я чокнутая! – ору я. – Ботинки на липучках, помнишь? Выпусти меня! Подныриваю ей под руку, хватаюсь за дверную ручку, однако Бенни ловит меня прежде, чем ту удается поддеть. Толстой лапищей она сдавливает мне шею, и тьма схлопывается вокруг, словно тюремные замки. * * * В себя я прихожу, когда Бенни усаживает меня на стул в кабинете заместительницы коменданта. – Взбесилась из-за шоу талантов, – доносится издалека ее голос. – Потом и вовсе потеряла сознание. Я все еще немного не в себе, поэтому сперва вижу лишь царапины на подлокотнике, оставленные ногтями бесчисленных девчонок, прошедших через этот кабинет. – Пришлось тащить ее на себе всю дорогу, – добавляет Бенни. – Не то чтобы она очень тяжелая, чемодан – и тот больше весит, но надо и о спине подумать. Миссис Нью, заместитель коменданта, благодарит Бенни и закрывает дверь кабинета. Потом возвращается за стол. Миссис Нью круглая и лоснящаяся, у нее красивые черты лица – такие яркие губы и румяные щеки, что невольно вспоминается сказка про Белоснежку, которую Берти читала мне из своей книжки. Еще миссис Нью всегда носит костюмы с юбкой, выставляющей пухлые широкие икры напоказ, и буквально пышет здоровьем. В Общине таких женщин не встречалось. – Так, ладно… Что случилось? – спрашивает она. – Я была в комнате для посетителей. – И?.. Чем объяснишь свое поведение? Влажные глаза у нее сидят глубоко, как изюминки в тесте. Уж она бы заплакала, если б услышала мою историю. Рыдала бы в голос и гладила меня по макушке. Она бы прониклась. Не то что доктор Уилсон. – Там в шоу талантов показывали одну девочку. Она очень хорошо пела, но я не могла и дальше слушать про ее умершую мамочку. И папочку с раком. Не знаю, зачем оно мне нужно. Миссис Нью поджимает губы, словно задумавшись. – Ты же понимаешь, что она обращалась не к тебе конкретно? Это просто телепередача. – Я знаю, что такое телевизор, – цежу я сквозь зубы. – Мне просто не хотелось его смотреть. – К тебе ведь сегодня приходил доктор Уилсон, так? – спрашивает миссис Нью, сверившись с большим календарем на столе. – Ваш разговор чем-то тебя расстроил? Я какое-то время молчу. – Нет. – О чем вы говорили? – О том, как я осталась без рук. Миссис Нью склоняет голову набок. – И тебя это не расстроило? – Не особо, – отвечаю я. – Уже привыкла. – Ты сама решила ему рассказать? – Нет, доктор Уилсон предложил. Только странно, что он никак не отреагировал. Спросил, а сам сидел и рисовал в блокноте, иногда пожимая плечами. Хотя люди обычно реагируют. Даже прокурор на моем суде – и тот впечатлился. А доктор Уилсон… даже глазом не повел. |