Книга Священная ложь, страница 37 – Стефани Оукс

Кого еще можно так бесстыдно умолять, как не Господа? «Пожалуйста, пусть зима будет теплой, а то у меня мерзнут ноги. Пожалуйста, пусть Мейбл произведет на свет здорового малыша. Пожалуйста, пусть ужасный запах ее родов поскорей выветрится с кухни. Пожалуйста, пришли мне пару новых ботинок, а то старые совсем износились. Пожалуйста, пусть Джуд любит меня вечно».

Аминь.

Почему мне никогда не приходило в голову, что даже Господу надоедает слушать бесконечные мольбы? Теперь, перестав умолять, я понимаю, что все это время действовала неправильно. Там, где раньше теснились молитвы, сейчас появляются вопросы. Какие-то из них я задаю себе уже давно; не получив ответа, начинаю злиться, и они сердитым набатом бьют у меня в голове.

Поэтому после завтрака, когда Энджел уходит на занятия, я не иду обратно в камеру, а направляюсь в коридор, ведущий к учебным классам, и нахожу желтую дверь, на которую прилеплен лист бумаги. Что мне нужно именно сюда, понятно сразу – на двери начертан большой крест.

Группа поддержки собирается в пустой комнате, где из мебели лишь с десяток пластиковых стульев, криво расставленных вокруг цветного плетеного коврика. Примерно половина из них пустует.

Из присутствующих я знаю троих: Трейси, Рашиду, которая сидит рядом с ней и тонким писклявым голосом напевает какую-то песенку, болтая при этом руками, и Венди.

При моем появлении Трейси вскакивает.

– Минноу, здравствуй! Как же я рада тебя видеть… До чего же здорово, что ты решила к нам присоединиться! Садись.

Я занимаю место между атлетически сбитой девочкой с закатанными до колен штанинами и Венди. Та чуть слышно сипит горлом. Девочка напротив бросает опасливый взгляд на мои туфли с липучками и отодвигается на стуле подальше.

– Минноу, – начинает Трейси, складывая руки на коленях, – расскажи, что привело тебя к нам на собрание?

– Просто хотела посмотреть, – говорю я, невольно краснея. – Увидеть, что тут и как.

– Здорово! Давайте тогда начнем с того, что познакомимся.

Девочки по очереди называют свои имена и конфессию. Кто-то из них верит в Бога от рождения, кто-то проникся уже в тюрьме.

– А что, священника у вас нет? – удивляюсь я, когда знакомство подходит к концу.

Трейси качает головой.

– Раньше был, но его призвали для миссионерской работы в Бирму. Он там вершит великие деяния и наверняка нужен местным умирающим детишкам гораздо больше, чем нам. С тех пор мы сами проводим службы. Читаем отрывки из Писания, обсуждаем их, делимся личными переживаниями…

– Откуда без священника вам знать, всё ли вы делаете правильно? – спрашиваю я.

– Если у нас появляются вопросы, мы обращаемся к Библии.

– А как… – начинаю я, но спотыкаюсь на полуслове.

– Как мы узнаем, всё ли в Библии правда? – уточняет Трейси.

– Ладно, давайте не будем…

– Нет, это очень важный вопрос. Девочки, что мы можем сказать Минноу, чтобы ее успокоить?

Трейси многозначительно глядит на Рашиду. Та, не переставая грызть ноготь, пожимает плечами и качает головой.

Венди наклоняется вперед и делает глубокий вдох.

– Тейлор, расскажи ей про свою операцию.

Маленькая веснушчатая девчонка, дрожа от нетерпения, подпрыгивает на стуле.

– Да-да! Когда мне было четырнадцать, у меня нашли опухоль мозга. Пришлось сделать три операции, чтобы ее вырезать. Во время последней я ощутила присутствие Господа. Ощутила Его милость. И после этого поняла, что больше никогда не буду сомневаться в Его существовании.

– Что именно ты почувствовала? – спрашиваю я. – Как поняла, что это именно Господь?

– Просто поняла, и всё, – говорит та, поправляя прядь рыжих волос. – Это было… ну, как солнечный свет. Как тепло.

– Но… – начинаю я. Понимаю, что надо бы замолчать, однако против воли продолжаю: – Разве тебе не нужны доказательства? Свет мог быть от хирургических ламп. А тепло – потому что ты описалась, во время операций такое случается…

У Тейлор вытягивается лицо.

– Наверное, мне об этом лучше не думать. Я по натуре оптимистка. А ты считаешь, я вру?

– Нет. – Я отвожу глаза в сторону. – Просто не могу поверить в то, чего не знаю наверняка.

– Раз так, – перебивает меня Трейси, – откуда тебе вообще знать, что реально, а что нет? Минноу, представь себе самое реальное событие, какое только было у тебя в жизни. Откуда знать, что оно и впрямь случилось? Как ты можешь быть уверена?

Разумеется, я тут же вспоминаю про Джуда. Как доказать, что он и правда существовал? Если б у меня были руки, я взглянула бы на ладонь, где остался шрам после того, как он учил вырезать из дерева разные фигурки. Я тогда битый час трудилась над узором; в конце концов ножик соскользнул и впился в мякоть ладони, залив готовую фигурку кровью. Джуд поставил ее на подоконник в нашем домике на дереве. «Как будто ты теперь часть меня, – сказал он. – И этому суждено было случиться».

Однако рук у меня больше нет, а с ними пропал шрам и все прочие доказательства, что я знала Джуда.

Я снова смотрю на Трейси.

– Наверное, главное – знать самой, – говорю.

– Я тоже так думаю. – Откашлявшись, Трейси глядит на остальных. – Девочки, в честь нашей новой подруги, думаю, нам стоит каждой рассказать о том, как мы пришли к вере. Венди, не начнешь?

Венди на миг прекращает хрипеть.

– Я никогда не думала про Господа, пока в первый день здесь ко мне не подошла Трейси и не сказала: «Венди, ты можешь не верить в Бога, но Бог верит в тебя».

В комнате воцаряется тишина.

– И это всё? – уточняю я.

Трейси стреляет в меня взглядом.

– Спасибо, Венди, ты очень нам помогла. Рашида, поделишься своей историей?

Та, словно задумавшись, возводит глаза к потолку.

– Я считаю, что нет смысла не верить в Господа. Если я верю, а Его нет, то какая мне разница после смерти? Я просто буду лежать в земле и кормить червей. А вот если не верить, а Он все-таки есть, тогда меня ждет пожизненный срок в адском котле. Буду получать вилами по заднице и сидеть в кипящем масле рядом с Гитлером и прочей мразью… Нет, я на такое не подписывалась, не мечтайте даже. Эта сучка отправится в рай!

Рашида хлопает в ладоши и начинает качаться на стуле, напевая: «Эта сучка отправится в рай».

– Ну, по сравнению с Рашидой и Тейлор моя история прозвучит не так убедительно, – говорит Трейси. – Был один момент у меня в детстве, на семейной ферме. Я однажды читала Библию. Взяла ее в точности как сейчас, – она открывает лежавшую перед ней книгу, – и прочитала самую первую строчку: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною… И сказал Бог: да будет свет». – Трейси делает паузу и выразительным взглядом обводит собравшихся. – «И стал свет» ^[16].