Онлайн книга «Священная ложь»
|
Под конец Бенни распускает узел на ленте, держащей мои волосы, и пряди медленно расползаются по плечам. – Тебя бы подстричь, – хмыкает она. – Здесь только мешаться будут. – В Общине не стригутся, – говорю я. – Ну, ты же больше не в Общине. Мы выходим из комнаты и идем по длинному коридору до тяжелой двери, обмазанной толстым слоем белой краски. – Это твои последние шаги на свободе, – сообщает Бенни. – Готова к тому, что там, внутри? Я пожимаю плечами. – Наше заведение – одно такое на округу, поэтому девочки здесь сидят разные, – поясняет Бенни. – Всем заключенным еще нет восемнадцати, но кого-то судили по детской статье, а кого-то, как тебя, – по взрослой. Когда тебе исполнится восемнадцать, тебя или выпустят, или переведут в тюрьму для взрослых преступников. Понимаешь, что это значит? Я качаю головой. – Здесь сидят девочки, которые убивали. И будут убивать снова. Так что… – Она косится на мои культи. – Ты уж поосторожнее. Не хотелось бы соскребать тебя с пола. * * * Бенни ведет меня по железным лестницам на третий этаж. Я иду мимо камер, к решеткам которых прижимаются бледные овалы лиц, а вслед несутся громкие возгласы и уханье. – Мы поселим тебя в Городе ангелов, – сообщает Бенни. – Это где? Бенни останавливается и говорит что-то по рации другим охранникам. Дверь перед нами громко жужжит и отползает в сторону. Посмотрев на меня, Бенни добавляет: – На твоем месте я бы с ней подружилась. Твердой рукой она толкает меня в камеру. Дверь с металлическим лязгом хлопает за спиной. Я оглядываюсь, однако Бенни уже не видать. На верхней койке лежит девушка в таком же оранжевом комбинезоне. Она не обращает на меня внимания, читает книгу с какими-то звездами на обложке. – Как тебя зовут? – спрашиваю я. Та поднимает глаза – светло-голубые и острые. – Энджел. О, так вот почему Город ангелов… Про ангелов я знаю. Порой они говорят с кевинианцами, шепчут нам на ухо всякое и заставляют вытворять жуткие вещи. У них нет волос, они бесполые и ростом с небольшой дом. Я обхватываю себя руками, прижимаюсь к бетонной стене и сползаю по ней на пол. Энджел ковыряет книжный корешок ногтями, раскрашенными ярко-желтым лаком. – Дай-ка угадаю. – Она на секунду опускает взгляд. – Мелкая кража? Я вскидываю голову. – Что? – Тебя загребли за кражу. Ты тощая, значит, воровала еду. Зубы все на месте, так что вряд ли сидишь на наркотиках. Я качаю головой. – Нападение при отягчающих обстоятельствах. Та тихонько фыркает. – Ага, конечно. – Думаешь, я не могла? – спрашиваю я. – Такая дохлячка? У меня один ботинок весит больше тебя. – Чтобы избить кого-нибудь, много сил не надо. – Такими руками? – уточняет она, стараясь не глазеть на мои культи. Бинты с пластырем уже сняли, и из рукавов торчат тонкие багровые обрубки. – А что с ними не так? – спрашиваю я. – Я просто хочу сказать, что ты не похожа на убийцу. Блин, считай это комплиментом! Отец как-то говорил, что боль можно причинить одним-единственным неосторожным словом. Достаточно лишь языка или руки, способной вывести буквы, чтобы нанести непоправимый вред. – И как тому парню, сильно досталось? – интересуется Энджел. – С чего ты решила, что это был именно парень? – Судя по твоему виду, отношения с мужиками у тебя не складываются. Я через силу сглатываю. Надо бы сказать про Филипа Ланкастера, но тогда придется назвать его по имени. – Не хочу о нем говорить. Энджел пожимает плечами и снова берется за книгу. – А ты здесь за что? – спрашиваю я. – Как и ты, наверное… Хотела убить парня. Правда, в отличие от тебя, мне это удалось. – Правда? Энджел изображает безразличие, но ее выдает хмурая гримаса: над бровями проступают глубокие складки. Нос со лбом щедро усеяны веснушками, однако наивной девочкой она не выглядит. На голове в проборе грязных светлых косичек проглядывает блеклая кожа. – Меня не стали бы сажать в одну камеру с убийцей, – говорю я. – Кто сказал, что это было убийство? – А что же тогда? – Самооборона. Правда, мне не очень-то поверили. Мой дядька считался добропорядочным гражданином, а я – не таким уж невинным ангелочком. Да и вообще, тюрьмы переполнены, так что они запросто посадят маньяка рядом с магазинным воришкой, лишь бы сэкономить деньги. – Тебе откуда знать? – Да всем известно, в кого пальцем ни ткни. Тут половина моего класса пересидела. Попасть сюда – все равно что побывать на встрече выпускников. – Она с интересом глядит на меня. – А ты в какой школе училась? – Ни в какой. – На дому, что ли? – Нет, просто… Я вообще не ходила в школу. Жила в национальном парке. За Альбертоном. К югу от Синдирелл-Рок. В больнице одна медсестра приносила мне карту и показывала, где мы жили. Энджел таращит глаза. – Там же нет людей. В этих дебрях живут одни гризли. – Гризли нас не трогали. Они не любят шума. – Из людей там одни шизанутые фрики, которые ненавидят правительство и заводят себе гаремы… Я опускаю голову. – Ты что, из этих?! Из той секты? – Энджел подскакивает. – Охренеть, я видела про вас репортаж по телевизору! Про то, что вы живете в норах и бегаете по лесу голышом… – Прямо так и показывали? – Ну, почти… У вас правда не было водопровода? – И электричества тоже. – С какой стати вы вообще уехали в эту глушь? – Так родители решили, меня не спрашивали. Мне было пять лет, когда мы основали Общину. – Но зачем? – Из-за Пророка… – начинаю я и замолкаю, не зная, что говорить дальше. Нелегко распутать клубок последних двенадцати лет, прошедших с того дня, как Пророк впервые объявился у нас в трейлере, чтобы с тех пор нераздельно обитать в нашей жизни. Он убедил нас, будто мы святые. Кто бы мог поверить, что это вовсе не так? – А, ясно… – Энджел кивает. – Твой папаня, видать, двинулся на почве религии. И всю семью заодно подсадил. Обычное дело. – Правда? – удивляюсь я. |