Онлайн книга «Магия отступника»
— Но я слышал твой крик. И когда ты закричала, понял, что в глубине души не хочу уходить. — Значит, магия не призывала тебя к танцу, но лишь приглашала. Вот ты и смог отказаться. Но Ликари призван. Он ушел, потому что был должен, — ведь стоило танцу его коснуться, он не мог уже думать ни о чем другом. Или ты полагаешь, что другие не пытались удержать собственных близких? Они бежали за ними, тащили обратно, привязывали. Бесполезно. Те продолжали танцевать, не слыша уговоров любимых и детей, ничего не видели, не ели и не спали, пока им не позволили войти в танец. Где-то на середине этой речи на ее глазах выступили слезы. Они струились по щекам, пока она говорила, и голос ее охрип. С последними словами у нее перехватило дыхание. Оликея встала, умолкшая и опустошенная. Даже слезы постепенно иссякли, словно внутри у нее не осталось совсем ничего. — Я пойду к Кинроуву и скажу, что он должен освободить Ликари для меня. — Я предполагала, что у тебя может возникнуть подобное желание. Не успев обернуться, мальчик-солдат уже знал, кто пришел. Он ощутил неприятную щекотку железа. Вооруженный мечом человек должен был находиться неподалеку, возможно прямо за дверью. Дэйси, суровая и непреклонная, стояла в проеме. Однако на миг мне почудился отсвет удовлетворения, промелькнувший в ее глазах. Ярость вскипела в крови мальчика-солдата, но он вновь ее смирил, пытаясь говорить рассудительно. — Я не ожидал, что Кинроув будет призывать моих кормильцев. Она вскинула бровь. — Меня это тоже удивило. Но возможно, напрасно. Ему не за что особенно любить тебя. Может быть, он счел по-своему справедливым забрать у тебя то, что ты не рассчитывал потерять в этой игре. — Игре? — В нашей войне с захватчиками. Дэйси вошла в хижину, направилась к креслу у очага и без приглашения устроилась в нем, удовлетворенно вздохнув. Ее кормильцы остались стоять у входа. Снаружи ждал воин с железом. Ожидала ли она, что хозяин дома рассердится и ей будет не обойтись без охраны? — Я хочу вернуть малыша — прямо сообщил мальчик-солдат. Дэйси рассмеялась. Без злорадства: так мог бы смеяться кто-то, увидевший, как ребенок в конце концов осознает последствия собственной глупости. — Не кажется ли тебе, что все мы хотели бы вернуть своих любимых? Ну, по крайней мере, у тебя есть возможность его вернуть. — Ты хочешь сказать, если я отправлюсь к Кинроуву, тот его отпустит? — О, я весьма в этом сомневаюсь. Она нетерпеливо махнула рукой в сторону моих кормильцев, и те, кроме Оликеи, словно бы опомнились от чар. Они пришли в движение: одни принялись подбрасывать дрова в очаг, другие — готовить пищу. Дэйси поуютнее устроилась в кресле. — Как я уже говорила, ему не за что тебя любить. Возможно, он получил особенное удовлетворение, забрав нечто важное для тебя. Возможно, ты знаешь, что у Кинроува нет детей. И когда он увидел, что ты заботишься о мальчишке так, словно тот приходится тебе сыном… Возможно, он счел, что ты заслуживаешь того, чтобы потерять радость, которой ему самому не было дано. — Ты знала, что он призовет Ликари. Она чуть склонила голову набок. — Я подозревала, что он попытается. Я не представляла, окажется ли мальчик уязвимым. — Однако решила меня не предупреждать, — холодно заметил мальчик-солдат. — Совершенно верно. Мои кормильцы принесли ей блюдо с едой. Дэйси задумчиво оглядела ее и выбрала ломтик копченой рыбы. Такой же поднос поставили передо мной. Мальчик-солдат даже не посмотрел в его сторону, ожидая продолжения. Оно прозвучало, но лишь после того, как Дэйси облизала пальцы. — Я подумала, что тебе стоит подкинуть лишнюю причину остановить танец. И заодно изгнать захватчиков с наших земель. — Ты мне не доверяешь, — напрямик уточнил мальчик-солдат. — Ликари послужит заложником. Если я не буду повиноваться тебе, ты позаботишься о том, чтобы он умер. Она с заметным удовольствием съела еще кусочек рыбы. — Так мог сказать только герниец. Заложник. Да, можешь считать и так. Но ты вовсе не обязан слушаться меня. Ты должен сделать лишь то, что и так подразумевалось. Если ты успешно прогонишь захватчиков, танец Кинроува перестанет быть нужен. Мальчик вернется к тебе. Но иначе… Дэйси еще поковырялась в рыбе, но вместо очередного кусочка взяла пригоршню орехов. Похоже, она не собиралась заканчивать фразу. Утро выдалось тяжелым. Мальчик-солдат проголодался, а стоящая перед ним пища изумительно пахла. Его раздражало, что он вообще способен думать о еде в такое время, но тело безжалостно требовало своего. Он старался не смотреть на блюдо, но не мог не ощущать соблазнительных ароматов. Магия требовала пищи. Мальчик-солдат заметил, как взгляд Дэйси скользнул от моего лица к подносу и обратно. Она поняла. Она видела, что он отказывается от пищи, и это ее позабавило. На этот раз мальчик-солдат не стал сдерживать гнев. — Уходи, — резко велел он. — Уходи немедленно. Неожиданный порыв холодного ветра хлестнул хижину и ворвался в открытую дверь. Дэйси вздрогнула. Один из ее кормильцев приглушенно вскрикнул от страха. Мое тело явственно теряло магию, но, похоже, мальчика-солдата это не беспокоило. Ветер усиливался и становился все холоднее. Гнев на лице Дэйси мешался со страхом. Великие обычно не угрожают друг другу магией столь явно. — Со мной воин с железом! — предупредила она. — Да — подтвердил мальчик-солдат, — я знаю. Так кто из нас сейчас думает, как герниец, Дэйси? Ледяной ветер, ворвавшийся в дом, потянул ее за одежду. — Уходи немедленно! — повторил он. Кормильцы отступили в глубь дома. Подручные Дэйси с тревогой озирались по сторонам. В хижину вошел ее воин, меч он держал, словно ружье, явно считая, что его сила в прикосновении, а не в остром лезвии. Он приблизился ко мне, его лицо посуровело от решимости. Мальчик-солдат стиснул зубы, продолжая тратить магию. Несмотря на железо, ветер все еще дул, но ему это стоило недешево. — Мы уйдем! — вдруг объявила Дэйси. — У меня нет причин оставаться здесь. Она с кряхтением встала и направилась к двери. Меченосец поспешно убрался с ее пути, чтобы между его великой и железом сохранялось безопасное расстояние. Дэйси вышла из хижины Лисаны, и ее кормильцы заторопились следом. Ветер словно подталкивал ее в спину. Стоило ей выйти, как один из моих кормильцев подбежал к порогу и захлопнул за ней дверь. Мы погрузились в сумрак и тишину. Не слышно было даже дыхания. Пища все еще манила его. В гневе он отказался обращать на это внимание. Как магия может быть столь себялюбивой? В его сердце зияет рана. Ликари ушел. Оликея, судя по всему, в шоке — так солдаты остаются на ногах, не замечая ран. С виду с ней все было в порядке, но это не соответствовало действительности. |