Книга Последняя жатва, страница 35 – Ким Лиггетт

Она сворачивает ремень и кладет его на стол.

– И это все? – подначивает ее Бен.

Она вскидывает бровь.

– Когда речь идет о девушках, считаются и аксессуары.

– Слабачка, – едва слышно говорит Тэмми. Я не могу сдержать улыбки.

Теперь остается один Джимми. Он спасовал уже два раза. Его песенка спета, и мы все это знаем. Он берет сданные ему карты, и я сразу же вижу, как он раздражен. На пушке над его верхней губой выступают бисеринки пота. Он готов сдаться. Когда он кладет свои карты на стол, оказывается, что на руках у него полный пшик. Я вижу, как он мучается, пытаясь решить, что снять: рубашку или брюки. В конце концов он выбирает рубашку. Он всегда был малым со странностями, но сейчас мне его жаль. Кожа у него бледная и гладкая, как у младенца. Я вижу каждое его выступающее ребро, а также пять-шесть волосков, торчащих у него из груди в самых неподходящих местах.

Сложив рубашку, он вешает ее на спинку стула, и я на миг вижу на его крестце что-то очень похожее на ту самую метку. Но он тут же садится вновь, и я не успеваю разглядеть ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что это и впрямь то, что я ищу. Он ясно дает понять, что хочет, чтобы его просто оставили в покое, но я не могу этого сделать, ведь мне необходимо записать метку на видео. Он самый последний. Сделаю запись и могу валить.

Мне совсем не хочется это делать, но я начинаю дразнить его, насмехаться, чтобы заставить снова встать. Прикрываю глаза рукой и говорю:

– Джимми, дружок, может, тебе лучше надеть ее обратно?

Тайлер и Бен сразу же присоединяются к моим подначкам.

– Ты же не хочешь, чтобы наши дамы получили психологическую травму на всю жизнь.

– Если ты снимешь что-нибудь еще, мы все потеряем способность иметь детей.

Джимми оглядывает игроков, сидящих за столом, – смотрит на каждого, кроме меня. Они все стараются сдерживать смех, но чем больше пытаются, тем меньше им это удается, пока они не начинают хохотать, как гиены.

– Да пошли вы! – Джимми швыряет свои карты на стол. – Дурак я был, что вообще сел играть с вами, качки. – Так и не встав, он тянется за своей рубашкой.

Он не собирается вставать. Черт. Возможно, другого шанса у меня уже не будет.

– Номер шесть! – кричу я, глядя налево. – Номер сорок два! – ору я, посмотрев направо. – В игру!

И мы все трое валим Джимми на пол.

Бен и Тайлер хохочут как сумасшедшие, скатываясь с Джимми. Я переворачиваю Джимми на живот. Он лягается, плюется, вопит, пытается выбраться из-под меня, но тщетно. Я сжимаю его кисти, засунув их себе под колени, и дергаю его брюки вниз. Вот она, эта метка, на его крестце. В голове не укладывается, что они поставили ему клеймо на самом копчике, там, где начинается зад. Я делаю вид, что поправляю галстук, чтобы как следует и наверняка заснять клеймо.

Когда я встаю с него, Джимми, хватает свою рубашку и заползает в угол, словно раненый зверек. Его щеки красны и мокры. Но никто не обращает на него внимания. Тайлер одобрительно ударяет открытой ладонью о мою ладонь, и у меня екает сердце – это напоминает мне ту мою последнюю игру. Тайлер тогда сделал то же самое после того, как я зверски избил того парнишку. Если Тайлер так выражает тебе свое одобрение, то, скорее всего, ты совершил какую-то низость. Я чувствую себя ужасно, но это надо было сделать. Джимми пришлось принять удар на себя ради общего блага, но он об этом даже не подозревает.

– Больше я никому никогда не позволю себя унижать. – Джимми, пошатываясь, встает на ноги. – Никому! – истошно вопит он и выбегает из комнаты вон.

– Джимми! – зовет его обратно Эли.

– Оставь его, – говорит Тайлер.

Я начинаю подумывать о том, чтобы последовать за ним и извиниться, когда Тэмми хватает из-за стойки бутылку бурбона.

– Как насчет того, чтобы поиграть в другую игру? – шепчет она, кладя бутылку на карточный стол.

– Сколько раз мне еще придется напоминать тебе, чтобы ты говорила громче, – говорит Тайлер. – Никто не понимает ни слова из того, что ты шепчешь.

– По-моему, она хочет сыграть в бутылочку. – Бен ухмыляется. – Тэмми, вот уж никогда не думал, что это тебя может заинтересовать.

Тэмми картинно закатывает глаза.

– Я готов сыграть, – говорит Тайлер, снова опускаясь на стул. – Но на всякий случай предупреждаю: целоваться и обниматься с Тейтом я не стану.

– Щас, размечтался, – отвечаю я, заправляя рубашку, задравшуюся во время моей возни с Джимми, обратно в джинсы и пытаясь прийти в себя и собраться.

– Черт побери, я до того рад, что ты вернулся, что лично я, возможно, и стал бы. – Бен хлопает меня по спине, и мы опять усаживаемся на свои стулья.

Эли крутит бутылку, не сводя с меня глаз.

Я не отвожу взгляда и тоже смотрю только на нее. Мне так отчаянно хочется, чтобы горлышко бутылки показало на меня. И вряд ли я смогу спокойно смотреть, как она целуется с кем-то другим.

Пожалуйста, пусть она укажет на меня. Если ты есть, подай мне знак. Ведь ты мой должник.

Когда бутылка останавливается, показывая прямо на меня, я невольно расплываюсь в улыбке.

Тайлер старается делать вид, будто это его не колышет, но я вижу, как от ярости на его челюсти начинают ходить желваки.

Эли хватает бутылку и, встав из-за стола, идет ко мне. То, как она движется, блеск в ее глазах будят во мне нарастающее желание.

Ее губы растягиваются в улыбке, когда она садится ко мне на колени.

Я пытаюсь держаться как ни в чем не бывало, не показывать свое смущение, но каждое мое нервное окончание пылает… меня неудержимо тянет к ней.

– Ну, давайте! – подзуживает нас Бен.

Эли делает большой глоток бурбона из бутылки, затем зарывается пальцами обеих рук в мои волосы, сплетает их и притягивает мое лицо к своему. Она прижимается своими прекрасными губами к моим губам и, шевеля языком, проталкивает жгучую теплую жидкость в мой рот, заставляя меня проглотить ее. Затем дергает меня за волосы и встает. У меня такое ощущение, будто моя плоть плавится, а губы онемели и их покалывают тысячи иголок. Голова кружится, и кажется, будто мои ноги больше не касаются пола, будто я взмываю ввысь. Я хочу вновь притянуть ее к себе для настоящего поцелуя, но должен признаться, что тот поцелуй, который она мне сейчас подарила, самый возбуждающий из всех, какие когда-либо были в моей жизни.

Когда она идет обратно к своему стулу, все болтают, смеются, но теперь я уже не вижу никого, кроме нее.

Эли кладет бутылку на стол и катит ее в мою сторону.

– Теперь твоя очередь, Клэй.

Я делаю глубокий вдох и с силой придаю бутылке вращение. Я не могу оторвать глаз от рта Эли. И она это знает. Она облизывает губы, и я чувствую себя так, будто Эли всасывает меня в себя каждым своим движением, будто я растворяюсь в ее плоти, в ее коже.