Онлайн книга «Земли семи имён»
|
К тому времени, как низкое небо опустилось на кроны, они были на опушке широкой прогалины. Лесные вихри за их спиной собирались в лютые ураганы, срывали последние монеты листьев. Наконец въехали за ветхую ограду; ни огня, ни очага. Когда-то на просторной прогалине гудело большое селение, а теперь лишь кое-где по рощам прятались дома охотников и бирюков. Скрипела на ветру мельница, и, словно угли, горели вдоль троп ягоды клюквы вперемешку с мелкой дикой сливой. – Это Траворечье. Заброшенный скит неподалёку облюбовали грвецы, потому люди отсюда и ушли. Заночуем, а весной двинемся вперёд. Они вошли в первый же дом. Хцеф потрепал лошадь по холке, та послушно уменьшилась и шагнула на его ладонь. – Без Акварели к нам меньше внимания. Да и утром, сдаётся мне, на лошади не уйти. Устала и голодна, а корма почти нет. Он достал несколько зёрен и пучок сена. Устроив и накормив лошадь, занялся ночлегом: за взмахом руки потянулась пыль, сор вылетел по его велению в разбитые двери. В очаге вспыхнул огонь. – Отгоняешь смерть? – Верно. – Почему не будишь жизнь? – Не умею. Девушка опустилась на колени у очага, грея руки, шепча в огонь. Красные брызги накинули на стены рубиновую паутину. Окна затянуло слюдой, хлопнула крепкая дверь. Пурга осталась за стенами, в дом вошла тишина, запахло хлебом. Затеплилась свеча, на столе разостлалась вышитая скатерть… – Так здесь жили когда-то, – сказала девушка, поднимаясь. В неровном плеске огня она показалась Хцефу куда старше, чем у лесного ручья. Не девушка вовсе, а зрелая дева, и глаза что небо перед грозой: тёмные, как капли смолы, а внутри синь, и зелень, и алый блеск. – Осталось у тебя зерно? Хцеф выложил перед ней пригоршню зёрен. Набрал снега, растопил его у огня. Зерно под её взглядом обратилось караваем, вода – сбитнем. – Так здесь когда-то ели. Поужинаем и мы. * * * За оградой выли химеры, потрескивал огонь, спала лошадь. Глядели в огонь путники. – Как думаешь, отыскали нас грвецы? – Плащ, что ты бросила на след, был из плотной ткани, на добром подкладе. Лазейки им не осталось. – А химеры? – По зиме и химеры, и люди слабы. Разговор утих, очаг угас. Слышнее стал вой ночных тварей. Филарт. Филарт, хрипло пели они. Так он узнал её первое имя. * * * – Говорят, к летней полуночи лес пробуждается, со дна встают мавки, взлетают над озёрами духи вод. Сам Речной Гость выходит на берег. Филарт плела косу, глядя в слюдяное окно. Заброшенное Траворечье накрывал мягкий мокрый рассвет; бледный луч скользил по слюде, ища щели, причудливо отзываясь на голос. «К чему она вспомнила сказания Речных Земель? – подумал Хцеф. – И откуда их знает?» – Кто выучил тебя грамоте? Или ты знаешь сказания Зелёной Реки на память? – Знаю на память. Хцеф пожал плечами. Немногословна, задумчива, каждый миг настороже. Откуда взялась эта девушка-чародейка, что делала, от кого пряталась в лесу? – Как бы то ни было, собирайся. Время ехать. – Время ждать, – покачала головой Филарт, указывая на порог. В щели под дверью, кутая ватой солнечный мёд, лил туман. Его клочья липли к брёвнам, свивались в углах густым тягучим варевом. Хцеф оглядел законопаченные стены, тёмный потолок, хлипкую лесенку, не замеченную накануне. – Полезай. Я посмотрю, что за порогом, и следом. Возьми лошадь. Он передал ей красный бархатный мешочек, в котором спала Акварель. Филарт ухватила его на лету и ловкой кошкой взобралась под самые стропила. Зашипело сухое сено, разлился в воздухе успокаивающий дух шиповника: хозяева сушили под крышей травы. Ухватившись за сосновую балку, она глянула вниз. Хцеф, выставив вперёд раскрытые ладони, распахнул дверь. – Ну что там? Он вышел на крыльцо. В шаге вокруг шла в голубизну ломкая зимняя трава. А дальше стлался молочный туман, такой густой, что можно резать ножом, словно белый хлеб. Медленно, едва тревожа воздух, Хцеф отступил. Но и этого оказалось достаточно: плотный, изжелта-белый туман, наползший на Траворечье, содрогнулся и ринулся на беззащитного странника. – Не такого уж беззащитного, – процедил он, стремительно обернувшись. – Филарт! Разожги огонь! Она словно того и ждала: в туман полетели пучки зажжённого сена, искрящаяся солома и пламенеющие головки шиповника. Белое марево зашипело, вздыбившись. В тех местах, куда сыпали созванные Филарт искры, пелена разрывалась, и хрупкие травы вскидывали в воздух свои тела. А вслед за ними с земли поднимались сонные многолапые химеры, шипастые злые грвецы. Филарт звонко крикнула: – Входи в дом! Не удержишь! Стоило Хцефу сделать шаг внутрь, как живое белое кольцо сомкнулось, сузилось, полилось на порог. Он взвился по лестнице, а следом за ним лозой взлетел туман. Филарт ловко втянула лестницу, стряхнув пелену. – Здесь туман не достанет. Дождёмся темноты. Без солнца колдовские мари слабеют, ночь – время природной ворожбы. – Кто выучил тебя этому, Филарт? – Осень, а за ней зима и весеннее лето. Есть у тебя ещё зёрна? До ночи не близко. Хцеф поискал в кармане, вынул мелкое рябое зёрнышко. В ладонях Филарт оно обратилось ржаной буханкой. Взяли по ломтю – хлеб оказался ореховый. – Это ты так захотела или само собой? – Само собой. Какое настроение, такое колдовство, – ответила она. – Коли нравится гость, так и малины не жаль. Да только ни разу малины не выходило. * * * Хцеф и Филарт вышли из леса под весну. Мокрые травы вздымали холодные стебли, прозрачная вода стыла в рытвинах по обочинам широкой тропы. – Скоро дорога, – указал на рытвины Хцеф. – За ней великий овраг, а за оврагом людный край – конец нашему пути. – Откуда тебе знать, что нам по пути? Он помолчал, глядя на неё. Потом произнёс: – За оврагом земли Грозогорья. Я иду наниматься советником к тамошнему правителю. – Говорят, там правит госпожа. – Разве женщина не правитель? – Люди считают, женщин не следует учить. А учить – так не грамоте, а ворожбе. – Я думаю, ученные грамоте и ворожбе женщины взращивают наш мир, как собственный сад. На губах Филарт заиграла усмешка. – Ты что же, мыслитель? Да ещё и маг всё-таки. Хцеф не смутился. – Интуиция порой заменяет искру. Правительница примет меня. К полудню они вышли в лощину, а к вечеру туман раздался, и по ту сторону, в веере сумерек, выросли горы. Дорога шла через овраг, спуск уходил крутыми уступами, сыпался под ногами сухими корнями и мелким камнем. Хцеф сделал шаг вниз, встал покрепче и, обернувшись, протянул руку, чтобы помочь Филарт спуститься. Но нежданная спутница не торопилась давать руки. |