Онлайн книга «Золотой лук. Книга первая. Если герой приходит»
|
Но радуга… Может, меня Филомела убьет? Залюбит до смерти?! Нет, чепуха. Вот когда до смерти, тогда и радуга, в самый последний момент. Раз, и вместо меня – великан. То-то Филомеле достанется! Пожалеет, что смерти моей желала! Говорю же, дурацкие мысли. Алкимен смеялся: мол, я когда с Филомелой, не головой думаю. Шутил, конечно. Все люди головой думают, больше нечем. Вот и я сперва подумал головой, а потом больше не думал, хоть головой, хоть чем-то другим, потому что мне радуга на голову свалилась. Горит все вокруг, переливается. Звенит. Свистит. И тащит меня, тащит. Бык Посейдона – в носу кольцо, в кольце веревка, а кто за веревку тянет, этого мне не видно. А потом – плюх! И сразу – с головой. Кругом вода, вода, вода. Вертит, крутит: где верх, где низ?! Хочу дышать – куда там! Рот открыл не то для вдоха, не то для крика. В глотку вода хлещет пополам с песком. На миг вынырнул, глотнул-таки воздуха. Так и он пополам с водой! А хуже всего голос: девичий, яростный. Был бы Зевс девицей, гремел бы точно так же. Катит крик волнами, уши пробками забил: – Грязная твоя душонка! За что?! Хотел спросить, чуть не захлебнулся. – Утоплю! И ведь утопит. – Скотина! Похотливая скотина! Проси прощения! Воздух! Воздух! Дышать! Дышу, кашляю. Главное – дышу! Брызги в лицо. Брызги – ерунда. Лишь бы не на дно, рыб кормить! А она опять за свое: – Что, скукожился? Охолостился со страху?! Будешь знать! Уже. Уже знаю. – Проси прощения! Клянусь папиной бородой, утоплю! – Прости! Виноват! Тишина. Или это я оглох? Водой уши залило? Нет, плеск слышу. Не гневное клокотанье – плеск. А в нем что? Растерянность? Удивление?! Видать, башкой об дно приложился, вот и мерещится. – Повтори. – Прости! – Еще раз! Повтори, что ты сказал! – Я дурак! Я скотина! Похотливая! – Еще! – Виноват я! Виноват! Прощай уже, хватит мучить… Молчание. Волны. Просто волны. Не топят, не швыряют, как щепку. Ко дну не тянут. Качают. Ласковые – жуть. У меня от этой ласки поджилки трясутся – хуже, чем в шторм. Сейчас брякну что-нибудь, дернусь невпопад – тогда уж точно конец! Осторожничаю. Нащупываю ногами дно. Встаю по грудь в воде. Перед глазами все плывет. Ну да, вода, потому и плывет. Была б земля, бежало бы. Моргаю: раз, другой. Вижу. Вижу ее. Она – вода. Или вода – она? Морская вода решила принять форму… Очень, знаете ли. Ну просто очень. Это я про форму. В целом, тощенькая, вроде Филомелы, но грудь… Куда там Филомелиным статям! В паху горячо, тяжело. Вода – не та, которая она, а та, которая вода! – мое горячо ни капельки не остужает. И тяжело не облегчает, напротив. Афродита Пеннорожденная! Умоляю, сделай так, чтобы она не заметила! Но какая все-таки грудь! – Ах ты мерзавец! Опять она за свое. – Думаешь, извинился, так и пялиться можно?! Сердится. Не сердится? Не могу понять. – Если нельзя, я не буду. – Не будет он! Нет, вы послушайте! Он не будет! – Прости еще раз. Ты только скажи, я отвернусь. Она колеблется. Как? Очень просто. Вся ее красота, какую я вижу, идет рябью: мелкой, едва заметной. Кожа покрывается радужной чешуей. Или это вода бликует, а мне мерещится? За ее спиной бесшумно вспухает водяной горб. Горб? Хвост! Рыбий, здоровенный. Хвост задумчиво ходит из стороны в сторону. У меня отвисает челюсть. Она идет рябью, а на воде от хвоста ряби не остается! – Ладно, смотри, – милостиво разрешает она. – Только даже не думай! Всем своим видом я показываю, что не думаю. И раньше не думал. – Если нимфа, так сразу и ноги раздвинула, да? Перед первым встречным?! – Ноги? Я изумлен: – Какие ноги? У тебя же хвост! Предательское воображение рисует в деталях: как оно, с хвостатой? Она оглядывается через плечо на собственный хвост. Впервые увидела, что ли? Смотрит. Морщит носик. И начинает хохотать: звонко, заливисто. Как тут удержишься? Я тоже смеюсь. Хохочем на два голоса, хватаемся за животы. Вода вокруг нас закручивает игривые пенные барашки. Словно в овечьем стаде купаемся. – Насмешил! Ишь ты, хвостом попрекает. Насмотрелся? – Нет! Соврешь – обидишь. Обидишь – утопит. Не хочу я врать. Не умею. Спросите Гермия, он подтвердит: лжец из меня аховый. – Век бы на тебя смотрел. И не только смотрел бы. Так ведь утопит. – Я такая страшная? Боишься взгляд отвести? – Ты красивая. Очень. Волосы зеленые, темные, как водоросли. А что? Мне нравится. Мне все нравится, не одни волосы. Глаза синие с зелеными искрами. Морская волна под солнцем. Черты лица тонкие, точеные. Светятся, будто лампада под водой горит. Живой перламутр. Плечи, руки. Гибкие, но сильные. Талия тоньше, чем у Филомелы. Мне даже хвост ее – и тот нравится. Ну, про грудь я уже сказал. – Подлизываешься? – Нет, правда! Я что вижу, то и говорю! – Честный, что ли? – Честный. А может, глупый. – Тогда скажи, честный: я красивая – как кто? Как что? «Как богиня!» – едва не брякнул я. Я не задумывался, понравится ей сравнение или нет. Просто хотел объявить и не смог. Как утренняя заря? Нет, тоже не то. – Как не знаю кто. Впервые такое вижу. – Как не знаю кто, – нараспев повторила она. Я ждал насмешки, но голос ее сделался мечтательным. – Впервые такое. Такое – это я. Ты случайно не аэд [81]? Где твоя сладкозвучная лира? С песен бы и начал, сказитель! А то дождался, пока заснула на камешке – и уже тут как тут, крадется! Меч у него золотой! Воткнуть собрался, да? Хорошо, я сплю чутко! – Какой еще меч?! – возмутился я. – Какой-какой! Его ты тоже впервые увидел? И рукой показывает. Чтобы, значит, сомнений не осталось. Ну да, туда и показала, куда же еще? Я думал, вода меня укроет, так она воду сделала прозрачней воздуха. Все видно, хоть ложись и помирай. Стою красный от стыда. Носом шмыгаю. – Не зря свое имя носишь. Золотой меч? Ага, всегда наготове. Нет уж, теперь я ученый! Мне Горгон за глаза хватило. Считает меня Хрисаором? Золотым Мечом? Пусть считает. С женщинами спорить – себе дороже. Чего доброго, разозлится и утопит уже навсегда. |