Книга Иерихон, страница 26 – Басти Родригез-Иньюригарро

Кампари оторвал лоб от согнутых коленей и ухмыльнулся:

— Не то слово.

— Круто, что можно так, — Виктор несколько раз энергично кивнул, сопроводив движения шеи взмахами рук.

— Его пропёрло наличие ритма, — расшифровал непривычно серьёзный Фестус.

— Точно, — обрадовался Виктор. — И вообще… Складно. Ясно, почему раньше так развлекались. Это ведь что-то добарьерное?

Фестус уронил лицо в ладони и застонал:

— Меня окружают тупицы! Все тупицы! Поголовно!

— Положим, не все, — протянул Клемент. — Я давно подозревал, что командор не ограничивается ночными бдениями и алкоголем.

Под шепоток осознания Фестус вскочил и, задыхаясь, выдал:

— Если хоть кто-нибудь сболтнет о том, что здесь слышал, я собственноручно его прикончу! Любого из вас!

Ему ответили криками:

— За кого ты нас держишь?

— Не нервничай, — Кампари был тронут и благодарен — выходка Фестуса отвлекла внимание от его собственных дрожащих рук и пылающего лица. — Такая мелочь. Вот если бы я развороченные суставы в цветах рисовал…

— Командор, давайте ещё раз, — зычный голос Феликса перекрыл общее жужжание. — Во-первых, мне понравилось. Всем понравилось?

Подтверждающие междометия. Ну конечно, они одобрят всё, что он сделает. Голым в Центр явится — и то поаплодируют.

— Во-вторых, я ничего не понял.

Кампари оценил искренность и повторил.

— Я всё равно ничего не понял, кроме того, что все в порядке и никто не счастлив, — покаялся Феликс.

— Я тоже, — присоединился Юлиус. — Ещё уловил, что кровать скрипит.

Фестус, судя по выражению лица, пребывал в чистилище, а правая рука Кампари онемела, потому что Дик сжимала её выше локтя.

«Как ты общаешься со своим отрядом? Обронил два слова — делайте выводы».

— Человек смотрит с платформы на город, — вздохнул командор, — сомневаясь, на что он похож: на плато или яму. Плато — это равнина на возвышенности, иногда образованная извержением вулкана.

— Если про Агломерацию, то по-любому яма, — вставил кто-то.

— «Достичь плато» значит прекратить развитие, но также «плато» называют фазу полового акта — перед самой разрядкой.

— Момент на краю, — улыбнулся Фестус. — «У края платформы». С башнями всё ясно, сонные норы — квартиры.

— А плита — это барьер? — перебил Клемент.

— Не только, — Кампари посматривал на Фестуса с растущим изумлением. — Шторм…

— Про шторм знаем. Прочитайте дальше.

Он мужественно прочитал среднюю часть, расшифровал слово «мезальянс» и пересказал миф о Прокрусте.

— Ничего себе, — впечатлился Феликс. — Извращенец он был похлеще нашего архитектора. Как там его?

— Пау, — тихо сказал Кампари и, набрав воздуха в лёгкие, продолжил: — Сами подумайте, Прокруст подгонял тела своих жертв под стандарт, используя ложе как меру.

— Обалдеть! — взвилось несколько голосов разом. — С нами это творят с рождения!

— Змею представляю, — оживился Виктор. — А что с ней грешит? Тоже животное?

— Мангуст. Он убивает ядовитых змей, но против некоторых бессилен: уступает в скорости.

— Стоп, почему тогда кто сожрёт, тот и будет мангустом?

— Знаете поговорку — «Историю пишут победители»?

— Так это мы с контролёрами! — просиял Клемент под одобрительные крики. — Если захватим власть, скажем, что действовали во благо! А они нам при случае пришьют контакт с враждебными государствами! И всё-таки, причём тогда скрип крова-а-ааааа…

Клемент заткнулся, соблаговолив выглядеть смущённым и виноватым.

— Смола превращается в янтарь, — быстро сказал Кампари. — Красивый камень. Но влипшему насекомому всё равно, как выглядит плен со стороны. Наш уклад жизни кажется продуманным, мудрым — попробуй придумай достойную альтернативу. Но мы все недовольны.

— Умно, — веско заметил Феликс. — Но почему не написать, как есть? Чтобы сразу было понятно?

— Тогда не будет стрёмно, — Кампари подмигнул Клементу. — Если в тексте и была притягательность, разжёвыванием я её только что уничтожил.

— Ну не скажите. Давайте ещё раз.

После десятой декламации он шепнул Дик:

— Я уже на автопилоте. Как поезд.

— Да? А с каждым разом читаешь всё лучше, — удивилась она.

— Завязываем, — Кампари поднялся на ноги, в кои-то веки застёгивая пуговицы на сюртуке. — Я собираюсь на фабрику. Кто-нибудь со мной? Или все устали?

— Кто, мы?

Подпрыгивая, молодые люди влезали в промокшую обувь, суетились, разбирая сваленные в кучу фонари.

— Надо же, второе дыхание открылось, — поразился командор.

— Ты видишь? Ты слышишь? — Дик снова схватила его за плечо.

Пошатываясь и натыкаясь друг на друга, отряд шагал к фабрике и выкрикивал что-то про шторм и плиту.

— Динозаврам крик птеродактиля тоже казался песней, — фыркнул Кампари. — Ритм апеллирует не к мозгу, а забирается глубже. Знаешь, ни один тоталитарный режим до барьера не обходился без духоподъёмной музыки и рифмованных лозунгов. В каком-то смысле, контролёры честней. Или просто не оценили убойную силу этого оружия.

— Мы здесь были, — прошептал Фестус. — Но ночью всё иначе.

Луч его фонаря скользил по голым стенам.

— Поэтому в тёмное время суток полагается спать, — с ним поравнялся Кампари. — Ночью говоришь и делаешь то, за что утром не можешь ответить.

Их прервал грохот в соседнем помещении.

— Все живы? — позвал командор.

— Порядок! — отозвался Феликс. — Юлиус удирал от Клемента и что-то задел! А, ведро с краской!

Кампари ринулся на голос. То, что он подумал, не могло быть правдой. По полу медленно растекалась лужа, ослепительно белая в свете фонарей.

— Не засохла, — прошептал Кампари. — За шесть месяцев?

— Так малярная краска сохнет только с фиксатором.

— Точно, — поморщился командор.

Взгляд вслед за фонарём метался по стенам. Ничего. Абсолютно. Стены как стены. Он посветил вверх и разочарованно вздохнул:

— Потолок красили прямо перед закрытием фабрики. Ошибка планирования. Смотрите: работу прервали на середине, а лишнюю краску бросили. Не знал, что в Агломерации встречается подобное раздолбайство.

— Спорим, ты вообразил, что здесь скрывается некий беглец? — шепнула Дик ему на ухо.

— Не понимаю, о чём ты. Фестус, ты что творишь?

Тот окунул рукав в ведро и невинно улыбнулся: