Книга Пылающий бог, страница 81 – Ребекка Куанг

– Я знаю, – быстро ответила Рин. – Просто… Ты права. – Она оглядела пещеру, убедившись, что никто не подслушивает. – Я понятия не имею, что происходит в провинции Собака.

Венка подняла брови:

– Серьезно?

– Это правда. Я не знаю, есть ли там армия. Может, и есть. И ее хватит, чтобы отбросить республиканцев. Или эта армия уже признала поражение, или все погибли. Я опираюсь на слова Катая, а он узнал об этом из невзначай оброненных комментариев Нэчжи, несколько недель назад.

– Тогда почему мы идем на север? – спросила Венка. – И куда? Мне плевать, что ты говоришь остальным, Рин, но мне ты должна сказать. – Она изучила лицо Рин. – Вы хотите разбудить третьего из Триумвирата, да?

Рин удивленно вытаращила глаза:

– Как ты догадалась?

– Разве это не очевидно? Ты притащила наставника Цзяна и императрицу. Стража и Гадюку. Не хватает только одного, и пока что нет твердых свидетельств его смерти. Так где же он? Видимо, где-то в горах Баолей?

– В горах Удан, – машинально ответила Рин, обеспокоенная будничным тоном Венки. – Сначала нужно пересечь провинцию Собака. Но как ты… В смысле, тебя это не коробит? Ты не считаешь это безумием?

– В последнее время я видела много странного, – сказала Венка. – Ты обращалась с огнем, как с мечом. Цзян, блеющий идиот из Синегарда, смел с неба весь воздушный флот. Я больше не могу отличить безумие от реальности. Просто надеюсь, что ты поступаешь правильно.

– А я не уверена, – призналась Рин. – Я понятия не имею, правильно ли поступаю.

Она говорила правду. Рин понятия не имела, на что способен Дракон-император. Дацзы и Цзян говорили на эту тему раздражающе туманно. Дацзы сказала лишь, что его могущество легендарно, дескать, ты никогда не видела ничего подобного. Цзян, в свою очередь, часто вел себя так, будто никогда и не слышал о Жиге. Рин поняла лишь одно: оба уверены, что стоит Дракону-императору проснуться, и он растопчет Республику.

– Я знаю только, что Цзян его боится, – сказала она Венке. – А значит, все остальные ужаснутся.

На следующий день их печальное положение усугубилось, потому что на определенной высоте вода превратилась в лед.

Поначалу Рин это не смутило. Она лелеяла дурную надежду облегчить путь с помощью огня. И на первых порах это получалось. Она стала факелом. Плавила лед на скользких дорогах, пока он не превращался в слякоть, кипятила воду, зажигала костры и согревала солдат.

Но через два дня она устала до изнеможения, ей стало все труднее поддерживать огонь на нужном уровне, это отнимало силы у нее и мучило Катая.

– Прости, – говорила она всякий раз, когда видела, как он дрожит в фургоне, смертельно бледный, и прижимает пальцы к вискам с такой силой, что остаются вмятины.

– Все нормально, – каждый раз отвечал он.

Но Рин знала, что это ложь. Она не могла больше продолжать в том же духе, это уничтожит их обоих. И в конце концов она стала вызывать огонь лишь несколько раз в день, и только чтобы расчистить путь. Теперь солдаты согревались только благодаря иссякающему запасу факелов. Ряды солдат косили обморожения и переохлаждение. Не все просыпались наутро.

Тем временем состояние Цзяна с пугающей скоростью ухудшалось.

Поход его добивал. Иначе и не скажешь. Цзян стал костлявым и бледным, ничего не ел. Он больше не мог передвигаться самостоятельно, приходилось везти его в фургоне. Ясный рассудок тоже к нему не вернулся. Временами он успокаивался, тогда с ним было легко управиться, как с ребенком. Но чаще он замыкался в себе, охваченный кошмарами, которые никто больше не видел, и отмахивался от всех, кто пытался ему помочь. Во время таких приступов он становился опасным. Тени пытались вырваться на свободу.

По совету Дацзы ему часто давали чай с лауданумом, и Цзян в ступоре скрючивался в углу фургона. Рин больно было видеть туман и отупение в его глазах, стекающую из уголка губ слюну, но она не могла придумать ничего лучше. Нужно было держать его в узде, пока они не доберутся до горы Тяньшань.

Она не знала, на что способен Цзян, если слетит с катушек. Но нельзя было постоянно держать его на наркотиках, не рискуя повредить его рассудок. Цзян нуждался в длительных периодах трезвости, и они стали настолько болезненными и унизительными, что Рин не могла заставить себя на это смотреть.

Однажды ночью Цзян проснулся с такими дикими воплями, что Рин немедленно выскочила из палатки, где спала, и бросилась к нему.

– Наставник? – Она схватила его за руку. – Что с тобой?

Его глаза распахнулись. Цзян посмотрел на нее широко открытыми светлыми глазами, на мгновение показавшись почти спокойным.

– Ханелай?

Рин отпрянула.

Она уже слышала это имя. Только однажды и вскользь, но ни за что не забыла бы. Рин вспомнила, как стояла на коленях в ледяном лесу, в ноге пульсировала боль, а Сорган Шира, тетка Чахана, взяла ее лицо в ладони и произнесла имя, от которого все Кетрейды вокруг напряглись. Ханелай.

– Наставник… – Она нервно сглотнула. – Кто…

– Я знаю, куда мы идем. – Рука Цзяна заметно тряслась. Рин сжала ее крепче, чем, похоже, лишь усугубила его взвинченность. – И я не… Мы не… Не заставляйте меня его будить.

– Ты о Жиге? – осторожно спросила Рин.

Она не была готова к тому, как Цзян дернется при звуках этого имени.

Он посмотрел на Рин с откровенным ужасом.

– Он воплощение зла.

– О чем ты? Он же твой якорь, почему же…

– Послушай. – Другой рукой Цзян схватил ее за локоть. – Я знаю, чего она от тебя хочет. Она тебе лжет. Нельзя туда идти.

Его ногти болезненно впивались в кожу. Рин попыталась высвободиться, но Цзян держал ее стальной хваткой льва.

– Мне больно, – сказала она.

Но Цзян ее не отпустил. В его глазах горело такое напряжение, какого Рин прежде не видела. Что-то в нем надломилось, он что-то утратил и отчаянно пытался это вернуть.

– Ты не понимаешь, что собираешься сделать, – быстро затараторил Цзян. – Не поднимайся на ту гору. Сначала убей меня. Убей ее.

Цзян еще крепче сжал ее руку. На глазах у Рин от боли выступили слезы, но она не пошевелилась, боясь его испугать.

– Пожалуйста, наставник…

– Положи этому конец, пока не поздно, – прошептал он.

Рин не знала, что на это ответить. И где Дацзы? Лишь Дацзы умела успокоить Цзяна, только она шептала нужную комбинацию слов, чтобы остановить его бред.

– Что там, на горе Тяньшань? – спросила она. – Почему ты так боишься Жигу? И кто это – Ханелай?

Цзян расслабил пальцы. Его глаза распахнулись еще чуть шире, и Рин заметила, как на его лице промелькнуло узнавание. Он открыл рот. Но как только она уже решила, что сейчас дождется ответа, закрыл его, запрокинул голову и рассмеялся.