Книга Шёпот ветра, страница 87 – Ольга Заушицына

— Моськин-Матроскин, ты что, всё это время меня караулил? — я затянула потуже пояс вафельного халата и с удивлением посмотрела на полосатого друга, который, словно сторожевой пес, поджидал меня у двери в ванную. — А еще говорят, что собаки преданнее котов. Ничегошеньки они не понимают. Скажи, Моськин? — я подхватила бывшего питомца на руки и, под его громкое тарахтение, прошлепала в выделенную нам с Лизой спальню.

В комнате пахло старой мебелью и спелыми абрикосами. Матроскин тут же спрыгнул с моих рук и забрался на широкий подоконник, высматривая на зеленых ветвях птиц.

Из открытого окна донесся звонкий Маринкин голос:

— Вот такие пироги, теть Глаш. А потом эту психованную прямо там, на месте, и повязали!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Заслышав, о чем именно болтает подруга я, не сдержавшись, закатила глаза. Опять Булкина за свое. То есть, за мое. Мало ей общаги, так она и здесь решила посплетничать. Не знаю почему, но Маринке жутко нравилось рассказывать о той страшной июньской ночи, которую я предпочла бы навсегда забыть. Меня, по сей день, бросало в холодный пот, стоило вспомнить Пашин угасающий взгляд и его залитую кровью одежду…

— Ой, что творится! Страшно жить! — заохала в ответ Галифа Семеновна. — И что ж её, посадят теперь?

— Да её без суда и следствия сразу в дурку определили! Наверняка папочка отмазал! Он у нее знаете кто?

«Ну, Булкина! Трепло!» — я сердито стянула с волос полотенце и принялась искать в своей дорожной сумке фен и расческу. В мой родной город мы прибыли только нынешним утром и разобрать чемоданы ещё толком не успели.

— Дела-дела! — опять громко запричитала пожилая женщина. — А парень-то? Выжил?

— Выжил…

Рев фена заглушил навязанный разговор. Котяра недовольно зыркнул на меня, а потом, потянувшись, сиганул с подоконника на дерево. Я только головой покачала. Сколько лет прошло, а он такой же.

Матроскина я знала ещё котенком. Тогда он точно так же бросал на меня испепеляющие взгляды, стоило включить пылесос или фен, и гонял по дому полосатой ракетой. С тех пор изменилось только одно — дом. После гибели родителей, кота пришлось отдать Галифе Семеновне — когда-то закадычной подруге моей бабушки. У Лины была аллергия на котов, а взять его с собой в общагу я никак не могла. Вот так мой Моськин и прижился у чужой женщины. А вместе с ним и я.

К тете Глаше я регулярно наведывалась два раза в год. Матроскина проведать. Ну, и маму с папой навестить.

— Эй, Кать! Катька! — послышался Маринкин ор, стоило выдернуть шнур из розетки.

— Чего тебе? — недовольно отозвалась я.

И этот человек ещё клялся, что будет вести себя скромно и сдержанно?! Да она орет так, что её весь поселок слышит!

— Купишь в городе пару плиток шоколада?! Я хочу угостить Галифу Семеновну брауни.

— Ну что ты, Мариночка! Не стоит из-за меня суетиться, — попыталась отвертеться женщина. Но разве от Булкиной отвертишься?

— Не скромничайте теть Глаш! Один раз живем!

А я что говорила? В этом вся Маринка: если уж втемяшит себе что-то в голову — не угомонится до тех пор, пока не осуществит задуманное.

— Кать, ты запомнила: две плитки черного шоколада, какао, масло и пакетик разрыхлителя!

— Ты же час назад просила купить колбасу и квас для окрошки! — сварливо припомнила я, уже предвкушая те баулы, которые по «щучьему велению» Булкиной придется тащить на себе.

— Ой, а можешь тогда и мне взять солнцезащитный крем?! Я свой дома оставила, — решила присоединиться к нашим перекрикиваниям Кузнецова.

Наверное, Галифа Семеновна уже десять раз пожалела, что разрешила моим «милым и скромным» подругам пожить у нее.

— А тебе ничего не надо? — взглянув в распахнутое окно, ворчливо спросила у Матроскина. Усевшись на толстой ветке абрикоса, кот с легким прищуром сверлил меня недоверчивым взглядом. Как бы ожидая с моей стороны очередного подвоха в виде фена.

— Кать, ты давай там, поторапливайся! — опять заголосила на всю округу Маринка. — А то с такими темпами мы без ужина останемся!

— Спасибо, Марина! Чтобы я без тебя делала?! — совершенно искренне воскликнула я.

И правда, чтобы я без них делала?

— Вот предательницы! Даже на остановке не встретили!

Тихо возмущаясь себе под нос, я упрямо тащила в руках неподъемные пакеты из супермаркета.

Хоть поселок, в котором проживала Галифа Семеновна, официально и считался частью города, с инфраструктурой тут было туговато. Всего лишь парочка остановок на всё поселение и автобус, который курсирует по одному и тому же маршруту. С продуктовыми дело обстояло примерно так же. Местные предприниматели давно привыкли, что люди в основном отовариваются в крупных супермаркетах города, и не спешили пополнять полки своих пыльных магазинчиков. Из свежего здесь продавали разве что выпивку и хлеб… Поэтому, помимо «заказов» Булкиной и Кузнецовой, я до кучи тащила ещё и продукты из списка теть Глаши, который она мне вручила перед уходом.

— И чем они там таким заняты, что даже трубку не берут? — я с громким шелестом опустила свою ношу на тротуар, и в который раз вынула из кармана мобильник.

Ребятня, что до этого увлеченно пинала мяч прямо посреди улицы, с интересом покосилась на мою эксцентричную особу. За их спинами медленно клонилось к горизонту вечернее солнце. Вот-вот и полыхнет закатом.

Игнорируя чужие взгляды, я разблокировала смартфон и набрала самого благоразумного человека в нашей троице — Лизу. Но оказалось, что Кузнецова не такая уж и благоразумная.

— Знала бы, на кладбище с собой взяла бы! — рявкнула я в ответ на длинные гудки. Детишки, утратив до этого ко мне всякий интерес, опять позабыли о мяче и уставились в мою сторону.

Я невозмутимо засунула мобильник обратно в карман и, подхватив свои баулы, медленно двинула вверх по улице. Казалось, на мои плечи давила не только тяжесть продуктов, но и тяжесть сегодняшнего дня. Чересчур насыщенным он оказался. Длинная дорога в междугороднем автобусе, трясучка в местной переполненной маршрутке, долгожданная встреча с Галифой Семеновной и Матроскиным, поездка на кладбище к родителям и бабушке…

Конечно, можно было бы съездить и завтра, но я и так слишком долго не наведывалась к ним. Вот поэтому и задержалась: пока вырвала все сорняки вокруг могил, пока подкрасила кованые оградки. Ещё и в цветочный успела сбегать: купила папе и бабушке гвоздики, а маме — её любимые лилии… Я настолько погрязла в этих уже привычных хлопотах и эмоциональных монологах, которым сопровождала свои действия, что едва не забыла про супермаркет.