Книга Не бесите Павлика, страница 48 – Маргарита Дюжева

Не знаю как, но мне удалось сохранить непроницаемое лицо, когда он вышел из душа. Будто на автомате прошла на кухню, наложила ему полную тарелку, и не дожидаясь пока он поужинает, ушла в спальню, сославшись на плохое самочувствие.

Мне было невыносимо его видеть.

Но следующий день история повторилась. Он снова задержался на работе и в довершении к боли, что раздирала меня изнутри, стала подмешиваться злость.

У него любовница? У него любовница. У него любовница!

Сердце билось, как ненормальное, и было больно дышать. Как же так? Мы только начали нашу семейную жизнь, впереди светлое будущее, ребеночек. За что он так со мной?

Или не привык себе ни в чем отказывать? И не хочет завязывать с холостыми привычками? Захотел эту очаровал, захотел ту. Благо, что есть чем очаровывать — мужик видный, большой, сильный, при деньгах.

Счастье было таким сладким и таким недолгим.

Я держалась как могла, прикрывая свое состояние токсикозом, не говоря ему ни слова. Но однажды не выдержала.

Он позвонил мне ближе к концу рабочего дня и снова поставил перед фактом, что немного задержится.

— Хорошо, — произнесла я дрожащим от обиды голосом и повесила трубку. Постояла минуту зажмурившись, пытаясь справиться с болью в груди, а потом решительно собралась и вышла из дома. Мне надо было знать. Надо было убедиться. Умереть, и начать жить заново.

Поэтому я приехала к нему на работу, без проблем прошла мимо знакомого охранника и поднялась на нужный этаж. Рабочий день уже закончился, все двери были заперты, а в сумрачном коридоре, освещаемом лишь дежурным светом, мне не встретилось ни единого человека.

Не помня себя от волнения, я шла к кабинету мужа на ватных ногах, уже издалека заприметив, как из-под двери пробивался тусклый свет и маячили чьи-то тени.

Затаив дыхание, едва не падая от страха в обморок, я подкралась ближе и прислушалась.

Тут же до меня донеслась какая-то возня, пыхтение, тихий сладострастный стон, от которого у меня кровь в венах свернулась. Потом Пашкин шепот:

— Да тише ты!

Перед глазами разноцветные искры, и слезы уже на самой грани. Еще немного и сорвусь, разревусь белугой.

Умирая, изнутри сделала осторожный шаг назад, потом еще один. Так гадко я никогда себя не чувствовала. Мне хотелось сбежать, спрятаться, скрыться на другом конце света, там, где этот предатель меня никогда не найдет.

Еще один шаг и ноги к полу прирастают, потому что до меня снова доносится стон. Тихий сдавленный.

И внезапно я закипаю. Да как так-то? Да что же это творится? Что ему жены молодой мало? А как же любовь? Как же клятвы и обещания? Или это все не имеет значения, и он просто снова обманывает меня, как тогда в лесу, когда притворялся простым дровосеком?

Роль доверчивой дурочки меня изрядно притомила, поэтому я ринулась вперед. Будь что будет, но я не позволю вытирать о себя ноги. Никогда! И никому!

Ожидая увидеть самое худшее — Павла со спущенными штанами и распластанную под ним девку, я толкнула дверь и, задержав дыхание, шагнула внутрь.

В кабинете было сумрачно, горела только настольная лампа, создавая романтический настрой. Я разозлилась еще больше, и как кобра обернулась в сторону кожаного дивана, стоящего в углу.

Там был Павел. Сидел на диване, облокотившись на подлокотник, и подпирая кулаком щеку.

А рядом с ним был… Бродский.

Здоровенный волкодав казался просто непростительно огромным в строгой обстановке кабинета. Он уткнулся носом в миску и, повизгивая от восторга, поглощал еду. Именно этот визг я за стоны и приняла.

Пои моем появлении Паша вскочил на ноги.

— Это что такое? — указала рукой на псину. Бродский меня узнал и радостно замахал хвостом, но от миски так и не оторвался. Любовь к еде у него была просто запредельная.

— Юль, я тебе все объясню, — муж выглядел растерянным. Словно непослушного мальчишку мать поймала за очередной шалостью.

— Объясни, — я в полнейшем недоумении пялилась на собаку.

— Он пришел…сам.

— Сам?

— Да. Не знаю каким образом, но он нашел меня в городе. Встретил на парковке, когда я с работы выходил. Грязный, перемазанный красной краской. Бросился на меня так, что чуть не повалил. Радовался как маленький. Я не мог его бросить, понимаешь? Пришлось возвращаться, отмывать его в технической комнате, кормить.

Вспомнила красные пятна на рубашке после того, как Паша задержался на работе и пришёл весь сырой. Что же, теперь понятно, как оно было на самом деле.

— Домой я его взять не мог — там ремонт, полы заливали. Этот слонопотам бы все разворотил.

— Почему мне не сказал? — я тяжело опустилась на край дивана. Ноги просто отказывались держать.

Павел замялся, а потом нехотя выдал.

— Ты говорила, что в нашем доме никаких собак не будет.

— И что? Мог бы сказать. Знаешь, чего я успела напридумывать с твоими опозданиями и секретами? Я думала, ты по бабам шляешься!!!

Он посмотрел на меня изумленно, нахмурился и сердито выдал:

— Ты ненормальная? Какие бабы???

— Что я еще должна была подумать??? На звонки не отвечал, задерживался. Один день пришел с помадой на шее.

— Юля!!! — дровосек рассвирепел, — ты меня за кого держишь?

— Ты мог мне просто сказать про это чудовище, — не сдавалась я, — мы бы решили проблему! Отвезли его обратно.

— Вот поэтому и не сказал, — сердито припечатал муж, — я не хочу его отдавать. Я хочу оставить его себе.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь чавканьем пса.

— Я понимаю, что такого теленка в квартире держать сложно. Но…черт…не знаю, как объяснить. Это моя собака. Моя и все тут. Родственная душа. Как я могу его отдать? — распинался он.

В этот момент дровосек был похож на задиристого пацана, который отстаивает свое мнение. Это выглядело настолько забавно, что я не сдержалась и захохотала.

— Что ты смеёшься? Я тебе о чувствах своих говорю.

— Надеюсь, к козе у тебя таких чувств нет? Или мне стоит готовиться к тому, что в один прекрасный день и она появится на пороге.

— Причем тут коза? — проворчал он.

— Просто к слову пришлось.

С тяжелым вздохом я уставилась на пса. Змеиный узел, что сжимался в последние дни за грудиной, ослаб и исчез. Меня накрыл откат, дикое облегчение оттого, что все мои подозрения выеденного яйца не стоили. Павел мой. Только мой

Но что делать с Бродским? Волкодав смотрел на моего мужа с немым обожанием, а тот с довольным видом трепал его по холке и приговаривал:

— Хороший мальчик.