Книга Хищная, страница 17 – Инна Инфинити

Мы прошли дальше.

— Тут кухня для сотрудников, — Максим завёл меня в нее.

Довольно большое пространство с красивым коричневым гарнитуром, несколькими раковинами, кулером, тремя чайниками, двумя кофе-машинами и двумя холодильниками. Столы и стулья красивого светло-коричневого цвета. Несколько человек как раз сидели завтракали и непринуждённо общались. Увидев Максима, они слегка засмущались и снизили голоса на несколько тонов.

Боятся начальника?

— Я противник жесткого рабочего дня с 9 до 6 или с 10 до 7, а также обеда в строго отведённое время. — Тихо пояснил мне Максим. — Каждый сотрудник сам выбирает удобный для него график. Завтраки, обеды и ужины в офисе тоже, кто когда сам захочет. Очень многие ребята сильно перерабатывают, поэтому время приёма пищи я так же не ограничиваю. Вообще, я сторонник гибкого графика. Мне не важно, во сколько человек пришёл на работу или ушел. Для меня главное, чтобы вся работа была сделала четко и ровно в срок, а на любой мой вопрос по тому или иному делу я мог получить ответ моментально.

Я аккуратно повернула на него голову и улыбнулась.

— А ты хороший начальник, Максим Алексеевич.

Он тихо засмеялся.

— Очень бы хотелось, чтобы это было так.

Мы вышли из кухни и пошли дальше. Перед нами предстали несколько комнат также со стеклянными стенами. За ними виднелись диванчики и столы для пинг-понга.

— Это комнаты отдыха для сотрудников. Иногда от канцелярского бюрократического языка мозг закипает, особенно под вечер. Тогда ребята могут сюда прийти и немного отдохнуть, чтобы с новыми силами вернуться к работе. Тут же некоторые сотрудники за игрой в пинг-понг обсуждают дела вместо того, чтобы идти в переговорку. В расслабленной обстановке проще найти решение сложным задачам.

— Это очень правильно. Я давно еще говорила отцу, чтобы он сделал комнаты отдыха в «Капитал-Строе».

Мы прошли дальше и перед нами показались четыре деревянные двери.

— Это кабинеты моих заместителей, — указал он на первые три.

— Кто твои замы?

— Мои однокурсники, в способностях которых я не сомневался ни разу за все время совместной учебы. А это моя приемная, — указал он на четвертую дверь и повёл меня за нее.

На нас тут же повернула голову ухоженная девушка лет тридцати пяти. Видимо, это его секретарша.

— Максим Алексеевич, — сходу начала она, — пришли документы вам на подпись. Есть несколько срочных командировок, которые вы должны завизировать.

— Чуть попозже, Катя, — сказал он ей и провёл меня через всю приемную к следующей двери, — а это мой кабинет, — обратился уже ко мне и открыл дверь.

Я прошла и искренне восхитилась. Большое помещение, метров, наверное сорок. За массивным деревянным столом и кожаным креслом окно на всю стену, за которым также открывается вид на башни и Москву. Компьютер у Максима MAC фирмы Apple. У противоположной стены два дивана стоят друг напротив друга, между ними журнальный столик. У другой стены массивный стеллаж. Я подошла к нему ближе и увидела очень много виниловых пластинок, а рядом и проигрыватель.

— Слушаешь винил? — Удивилась я.

— Да. Открыл его для себя несколько лет назад.

Я подошла к окну за столом Максима и посмотрела на открывающийся вид. Шикарно. Работать в такой обстановке, наверное, — одно удовольствие. Интересно, где Максим взял деньги на открытие собственной фирмы и аренды такого офиса? Попросил у моего отца? Или взял кредит в банке? Поинтересуюсь потом аккуратно у папы.

Я, видимо, слишком засмотрелась на пейзаж с 71 этажа, потому что очнулась, только когда почувствовала, что Максим подошёл ко мне сзади вплотную. Я резко обернулась, и мы с ним оказались лицом к лицу. Между нами, наверное, сантиметров десять, максимум пятнадцать.

— Кристина, — тихо начал он почему-то хриплым голосом, — у меня к тебе несколько вопросов. Отвечай, пожалуйста, честно.

От такой близости Максима мне стало немного не по себе. Я посмотрела ему в глаза и снова заметила, что у него расширяются зрачки.

— Хорошо, — буквально выдохнула севшим голосом.

Не прерывая зрительного контакта со мной, он спросил:

— Ты помнишь нашу первую встречу? Не ту, что была девять лет назад, когда я приехал в Москву. А другую. Самую первую.

Чувство адреналина резко разлилось по моей крови, сердце бешено заколотилось. Этого просто не может быть... Он помнит...? Я молчу, продолжая смотреть на него немигающим взглядом. Отчего-то резко стало не хватать воздуха.

— Ты ведь та самая девочка из детского лагеря, которую я спас на пирсе, когда ее хотели бросить в воду? Я сразу узнал тебя, когда зашёл в дом и посмотрел в твои большущие синие глаза. Это ты, Кристина.

— Да, — тихо выдохнула ему. — Но как ты меня до сих пор помнишь, Максим? Прошло 19 лет.

— Тихая, кроткая девочка из лагеря снилась мне на протяжении всех этих гребанных восьми лет.

И он сделал небольшой шаг по направлению ко мне. Я была вынуждена отступить назад, но уперлась в стекло. Максим нависает надо мной, скользит по моему лицу взглядом, дышит тяжело. Он напряжен.

— Второй вопрос, Кристина. Мы с тобой девять лет назад, когда я приехал, узнали друг друга?

— Да. Но не сразу.

— Как это произошло? Как мы вспомнили друг друга?

Я замерла. Рассказать ему правду? Про то, как он спас меня в темном дворе? Про то, как мы ушли с выпускного, а потом целовались на Патриаршем мосту, где я помогла ему узнать меня?

— Я узнала тебя раньше. Мы с тобой занимались у одного репетитора по английскому. Мы уходили от нее поздно вечером, когда уже было темно, а она жила в мрачном районе. За мной увязались три каких-то придурка, а ты меня от них защитил. Вырубил их своими каратистскими приемами. В этот момент я тебя вспомнила.

— А как тебя вспомнил я?

Я тяжело сглотнула.

— Я помогла тебе. Это было намного позже после того, как тебя вспомнила я, за два месяца до моего отъезда. Мы гуляли ночью по Москве, и я спросила, неужели ты не помнишь нашу самую первую встречу. И тогда ты меня вспомнил.

Он продолжает тяжело дышать. Я уже вжалась в стекло, но Максим, кажется, не намерен отходить от меня.

— Третий вопрос. Я помню, что маленькая девочка из лагеря очень хотела, чтобы мы с ней снова встретились. Она обещала, что будет с нетерпением меня ждать. Тогда почему, когда мы снова нашли друг друга и ты меня узнала, ты не разговаривала со мной, всячески меня игнорировала, а когда уехала в Америку ни разу за эти проклятые восемь лет не позвонила мне, не написала, не спросила у родителей, как мои дела, и не приехала домой?

Он загнал меня в угол. В горле уже пересохло. От его близости катастрофически не хватает воздуха.