Книга Хищная, страница 47 – Инна Инфинити

Каким я буду отцом? Абсолютно точно я не буду таким, как мой. Я своего ребёнка не брошу никогда в жизни. Что бы ни случилось.

— Нет, Оль, не так сразу. Я хочу детей, но мне нужна уверенность в завтрашнем дне.

Она хмыкает.

— А сейчас у тебя ее нет?

— Пока я плачу кредит — нет.

— А как ребенок помешает выплате твоего кредита? Ну потратимся немного на коляску, кроватку и памперсы. В любом случае у нас достаточно денег и в сейфе, и на счету в банке. Даже если вдруг с твоей фирмой что-то случится, ты всегда сможешь устроиться юристом в любую компанию. С твоим опытом тебя оторвут с руками и ногами.

Оля права. Вот только я все равно не готов.

— Нет, Оль. Никаких детей, пока не закрою кредит.

Она мне больше ничего не отвечает. Снова отворачивается к окну и молчит всю дорогу до дома.

Я стараюсь отвлечься на трассу, на мысли о своём возможном будущем ребёнке. Даже пытаюсь снова вспомнить своего отца. Вот только бумажка с адресом Кристины буквально прожигает мне карман брюк... И в итоге я не могу думать ни о чем, кроме нее.

Она возвращается навсегда...

Гордая, холодная, презрительная Кристина Морозова возвращается домой спустя проклятые восемь лет. Все эти годы я маялся и находил утешение лишь в ее комнате и в запахе ее платьев. Я запрещал себе заходить в ее спальню тысячу раз, но в итоге возвращался туда снова и снова.

Девушка-загадка. Девушка-призрак. Та, о которой не говорят. Почти как Волан-де-Морт, которого нельзя называть.

Интересно, какая она на самом деле? Действительно ли такая, как мне все ее описывали? Неужели в ней нет ничего человечного? И самый главный вопрос — почему мою боль облегчал только ее запах? Разве это нормально находить спасение в той, которой ты всегда был безразличен?

Хмыкаю про себя. Это все та проклятая авария виновата. Не отшиби я себе мозги, никогда в жизни бы не возвёл в культ запах незнакомки. И зачем я только поперся куда-то в тот день? Что заставило меня гнать на бешеной скорости? От кого я бежал? Или к кому?

Я печатаю пригласительный с типовым текстом на ее имя на следующий же день. Иду на почту, засовываю его в конверт, пишу на нем адрес и, стараясь не загонять себя мыслями, кидаю письмо в ящик. Сегодня снова была бессонница. А после таблетки опять снилась девочка из лагеря. Ее большущие синие глаза за все восемь лет сновидений я выучил наизусть. Мне кажется, я теперь узнаю их из тысячи, если все-таки когда-нибудь встречу. Да что там из тысячи, из миллиона! Из миллиарда! Из глаз 7 миллиардов живущих на планете людей я узнаю именно ее глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Например, на дужке правого глаза у нее три чёрные точки. Сразу они незаметны, но когда ты видишь эти глаза на протяжении восьми лет — хоть и во сне — запоминаешь даже такие мелочи. А еще у нее ресницы на левом глазу слегка пышнее, чем на правом. Опять-таки это не бросается при первом, да и при десятом, взгляде на нее, но когда видишь на протяжении восьми лет... И еще когда у нее расширяются зрачки, правый увеличивается в размере быстрее левого.

Вот же запала мне в душу эта девочка. Столько лет прошло с момента нашей встречи в далеком детстве, а постоянно снится. Причём, мне кажется, до аварии я ее не вспоминал. Действительно мозги отшиб себе, раз мне стала постоянно сниться девочка, о которой совсем забыл после ухода отца из семьи.

— Сынок, Кристина завтра прилетает в Москву. Надо бы вам с Олей с ней встретиться. А тебе так вообще заново с ней познакомиться, — неуверенно начала мама в трубку.

Я в этот момент как раз изучал материалы судебного иска наших новых клиентов к их конкурентам. Я просидел над этим делом два часа, но после слов мамы все, что я изучил, тут же вылетело из головы. Теперь мои мысли заполнила только она. Снова.

— Максим, ты меня слышишь?

— Да-да, мам, — промямлил ей в трубку.

— Приезжайте послезавтра с Олей на ужин. Часов в семь.

— Хорошо, — выдавил из себя.

Родительница уже хотела отключить звонок, но я ее остановил.

— Мам, подожди.

— Что, Максим?

Я тяжело сглотнул.

— Расскажи мне о ней.

На том конце провода повисла тишина.

— Что именно?

— Не знаю, что-нибудь. Я ведь совсем ничего о ней не знаю...

Мама вздохнула.

— Игорь не сказать что много рассказывал мне о Кристине. Она восемь лет прожила в Бостоне, где расположен Гарвард. В первый год ей было очень тяжело, но потом вроде бы у Кристины все наладилось. Она не собиралась возвращаться, но Игорь настоял. Она очень нужна ему в «Капитал-Строе».

Я секунду помедлил.

— А она действительно ни разу за восемь лет обо мне не спросила?

— У меня она один раз спрашивала, как твои дела.

Я уцепился за это, как утопающий за соломинку.

— Когда? Что она спрашивала?

— Мы с Игорем поздравляли Кристину с днем рождения. Это был ее первый год в Гарварде. И она спросила меня, как твои дела. Я ответила, что у тебя уже все хорошо. А у тебя и правда все наладилось к тому моменту. Ты уже даже с Олей начал встречаться.

— А когда у нее день рождения? — Почему-то интересуюсь. Я ведь совсем-совсем ничего о ней не знаю.

— Ровно через месяц после твоего — 25 мая.

— Ясно...

Я отключаю звонок и начинаю вспоминать. А как я проводил каждое 25 мая? Что я делал в этот день?

Так, это конец весны. Значит, учеба уже заканчивалась и близилась летняя сессия. Скорее всего, я в этот день просто тупо готовился к экзаменам.

А что, если бы я ее хоть раз поздравил? Просто взял бы у мамы трубку и сказал: «Привет, Кристина! С днем рождения! Как твои дела? Как ты там живешь?». Интересно, как бы она отреагировала? Обрадовалась бы? Или бы ей было все равно?

Помню, пару раз я хотел поздравить ее с Новым годом. Но так и не решился попросить Игоря Петровича передать мне трубку. Что можно сказать человеку, который тебя всегда презирал и ненавидел? У меня нет слов для него. А отчим 31 декабря разговаривал с ней по телефону всегда дважды: когда Новый год наступал у нас, и когда — у нее.