Книга Хищная, страница 87 – Инна Инфинити

— Он предназначался для меня?

Меня немного удивляет формулировка его вопроса.

— Да.

Максим плотно сомкнул челюсть, и желваки на его щеках дернулись.

— Что на нем?

— Ничего особенного. Всего лишь сотня наших счастливых фотографий.

Максим зажмурил глаза и быстро задышал.

— Что-то не так? — интересуюсь с иронией.

Ну давай, скажи, что у тебя беременная жена и ты не хочешь ворошить прошлое.

— Я приходил в твою комнату тысячу раз, — открывает глаза и говорит хриплым голосом, — смотрел на этот жесткий диск и боролся с соблазном узнать, что на нем. Однажды даже уже взял его в руки, но силой все-таки заставил себя положить на место. Смог в последний момент убедить себя, что неприлично смотреть содержимое чужого жесткого диска.

Я тяжело сглотнула.

— Зачем ты приходил в мою комнату?

— Потому что только в ней моя боль отступала. Я снимал с вешалки какое-нибудь твоё платье, ложился на твою кровать и жадно вдыхал запах твоих духов. И только тогда мне становилось чуточку легче. Я восемь лет не знал, без кого я не могу жить, Кристина. Я восемь лет не знал, по кому тоскую даже в самых веселых компаниях. Я восемь лет не знал, кого ищу в каждой девушке. И когда мне становилось настолько невыносимо, что хотелось умереть, я приходил в твою комнату. У меня были догадки, что это ты, но мне все вокруг твердили, что ты меня ненавидишь, поэтому я отгонял от себя мысль, что люблю дочь своего отчима. Что люблю надменную Кристину Морозову, про которую все говорят или плохо, или никак.

Я больше не могу держать себя в руках, поэтому горло уже сдавил тяжёлый ком, а по щекам потекли слезы.

— Это уже когда-то было? — Вдруг спрашивает меня.

— Что именно?

— Ты и я в твоей комнате на Новый год. Сейчас у меня появилось дежавю и четкое ощущение, что это уже было.

— Да...

— Расскажи мне.

— Я подарила тебе эти запонки с гравировкой Hero, которые сейчас на тебе. А ты мне этот браслет. — Я взмахнула рукой вверх. — А потом был наш первый поцелуй.

Максим молчит и смотрит на меня с такой тоской, с такой болью... А мои слезы тем временем полились еще сильнее.

— Я бы все отдал за то, чтобы помнить это.

Я горько хмыкаю.

— А я бы все отдала за то, чтобы забыть про нас, как и ты. Может, если бы мы оба не помнили друг друга, то были бы счастливы?

Он отрицательно покачал головой.

— Не думаю. Ты смотрела фильм «Вечное сияние чистого разума»?

— Нет.

— Когда меня выписали из больницы, я периодически развлекался тем, что смотрел фильмы про потерю памяти. Мне особенно запомнился один — «Вечное сияние чистого разума». Это фильм про безумно влюбленных парня и девушку, которые стирали друг друга из своей памяти, а потом снова встречали и снова влюблялись. И так не один раз. — Он на мгновение замолкает, а потом продолжает с грустью. — Кристина, я могу забывать тебя тысячу раз. А потом снова встречать и снова в тебя влюбляться.

Я стою ошеломленная и ничего не отвечаю, лишь начинаю плакать еще сильнее. Максим медленно делает ко мне шаг, слегка приобнимает за талию и очень мягко целует в щеку.

— Не плачь, пожалуйста, Кристина. У тебя хотя бы есть воспоминания о нас. У меня нет и этого.

Я продолжаю молчать, и Максим тихо уходит из моей комнаты.

Я перевожу дыхание, вытираю щеки и сажусь на кровать. Развязываю ленту и поднимаю крышку коробки. Она наполнена какой-то очень красивой тканью нежного розово-персикового цвета. Я поднимаю ее и с удивлением обнаруживаю, что это очень красивое платье. Оно длинное и легкое. Материал очень приятный на ощупь. Но это еще не все. Под платьем в коробке лежит красивейшее нижнее белье с кружевом.

У меня перехватывает дыхание. Мне еще никогда ни один мужчина не дарил белье. Это так... интимно. Чувствую, что щеки начинает заливать румянец, хотя я совсем не склонна краснеть. Беру в руки лифчик и с удивлением обнаруживаю, что он ровно моего размера. Как, в общем-то, и платье. Откуда Максим узнал мой размер? Неужели он, когда заходил в мою комнату, брал в руки не только мою одежду, но еще и мое белье...?

Губ касается грустная улыбка.

На самом дне коробки я замечаю небольшую карточку. Беру ее в руки и читаю:

«Самой нежной девушке на свете.

Я всегда буду любить тебя.

Твой герой»

POV Максим

Я выхожу из комнаты Кристины и сразу иду в библиотеку на первом этаже. От волнения начинают трястись руки. Включаю компьютер и чуть ли не подпрыгиваю от нетерпения, пока он загружается. Когда, наконец, появляется рабочий стол, я вставляю USB-шнур и тороплюсь открыть содержимое жесткого диска. На нем всего одна папка под названием «Волга». Я проваливаюсь в нее и действительно вижу, наверное, сотню иконок с фотографиями. Я начинаю смотреть с самой первой.

Кристина делает селфи с помощью селфи-палки, которая попала в кадр. Я обнимаю девушку за плечи и счастливо улыбаюсь. Она тоже. Я приглядываюсь к нашим лицам. Мы такие юные...

Следующая фотография такая же, только я крепко целую Кристину в щеку. На третьей в щеку целует меня она. А на четвёртой мы целуемся в губы.

На пятой фотографии мы с ней явно лежим в постели еще сонные. На шестой я уже поднялся с кровати, а Кристина обняла меня сзади. На седьмой мы с ней пьём из трубочек из одного стакана. На восьмой мы снова целуемся, на девятой мы едим одно мороженое на двоих, на десятой она сидит у меня на коленях...

Чем дальше я листаю, тем больше я понимаю: я никогда не был так счастлив, как на этих фотографиях. Наша с Кристиной любовь очевидна на каждом снимке. Только слепой может не заметить ее тут.

Я долистываю до фотографии какого-то заброшенного здания. Приглядываюсь, и у меня перехватывает дыхание, когда мне все-таки удаётся узнать его. Это наш детский лагерь. Мы ездили с ней туда... А после этого здания идёт фотография пирса. И я тоже его узнаю...

Одинокая слеза скатывается по моей щеке.

У меня уже нет сил смотреть дальше, но я заставляю себя. Мы с Кристиной сидим на этом пирсе мокрые и счастливые. А потом мы на нем же целуемся.

Крепко зажмуриваю глаза и сжимаю кулаки.

Я все же заставляю себя досмотреть до конца, хотя эти счастливые фотографии рвут сердце и душу.

Мне больше ничего не остается, кроме как снова обвинять во всем себя. В том, что верил вранью, которое мне говорили о Кристине. В том, что ни разу за восемь лет не попытался связаться с ней. В том, что не отменил свадьбу, как только зашёл в дом и увидел Кристину. В том, что не отнёсся с подозрением к Олиному поведению, которое сильно изменилось после объявления отчима о том, что его дочь возвращается.