Книга Повелитель войн, страница 56 – Бернард Корнуэлл

— Когда я был мальчишкой, — сказал мне Эгиль, — моё дело было срезать щёчки с тресковых голов.

— Это самое вкусное, — сказал я, и кивнул на дома. — Торфинн живёт там?

Меня удивил небольшой размер поселения.

— Его дом на другой стороне острова. — Эгиль кивнул на север. — Но он быстро узнает о том, что мы здесь. Так что просто подождём.

Почти на закате с севера появились два всадника. Они приближались с опаской, держа руки на рукоятях мечей, но, узнав Эгиля, горячо поприветствовали его.

— Где твой корабль? — спросил один, имея в виду Банамадр, змееголовый корабль Эгиля.

— Дома.

— Нам сказано, что в главный дом может зайти только один человек.

— Один?

— У нас гости, скамей не хватает. И эля тоже.

— Я приведу своего друга, — сказал Эгиль, указывая на меня.

Тот пожал плечами

— Приводи. Ярл не будет возражать против двоих.

Я оставил Гербрухта командовать Спирхафоком со строгим наказом: никакого воровства, драк и неприятностей.

— Мы здесь гости, — сказал я команде. — Если нужна еда — а она вам не нужна, у нас своей достаточно, — то вы должны за нее заплатить!

Я дал Гербрухту пригоршню рубленого серебра, перепрыгнул через борт и пошлепал за Эгилем по воде на берег.

— Вам придется идти пешком, — радостно сказал один всадник, и мы последовали за ними на север по тропе, бегущей мимо крохотных ячменных полей. Некоторые уже сжали, женщины и дети подбирали в сумерках колоски.

— Как урожай? — поинтересовался Эгиль.

— Маловат! Придется забрать немного у южан.

— Даже если бы он был богатым, — сказал Эгиль, — вы бы все равно забрали.

— Ага, это точно.

Идти было недалеко. Мы пересекли небольшую возвышенность и увидели большое поселение на берегу скалистой бухты, где стояли на якоре семь драккаров. В центре деревни располагался низкий длинный дом, именно туда нас повели всадники.

— Я должен отдать кому-нибудь свой меч? — спросил я одного из них, зная, что большинство ярлов и королей настаивают, чтобы люди в зале были без оружия.

Сочетание мечей, топоров и эля предвещают плохой вечер.

— Да оставь себе, — весело сказал всадник. — Нас намного больше, чем вас!

Мы прошли сквозь широкие двери в зал, освещенный камышовыми свечами и двумя большими очагами. На скамьях сидело не меньше сотни мужчин, все замолчали при нашем появлении, а потом здоровяк за высоким столом приветственно рыкнул:

— Эгиль! Почему мне не сказали, что это твой корабль?

— Потому что я пришел не на своем, господин! Как поживаешь?

— Скучаю! — Он вгляделся сквозь дым в мое лицо. — Это твой отец?

— Друг, — с нажимом сказал Эгиль.

Здоровяк, которого я посчитал Торфинном, Раскалывателем черепов, нахмурился.

— Подойдите ближе, — рыкнул он, и мы с Эгилем послушно пошли по утоптанному земляному полу, обходя два очага, в которых дымно горел торф, пока не оказались перед низким помостом, где за высоким столом сидел с десяток воинов.

Торфинн услышал нажим в слове «друг» и понял, что мое общество может ему не понравиться. Он рассматривал меня, видя перед собой седобородого человека в дорогом темном плаще, с золотом на шее и мечом на боку. А я смотрел на него, видя мускулистого норвежца с покатым лбом, густой черной бородой и ярко-синими глазами.

— У друзей есть имена, так ведь? — спросил он. — Мое имя Торфинн Хаусаклюфр.

— А мое — Утредерв.

Так меня оскорбительно называют христиане. Утред Нечестивый.

— Он лорд Беббанбурга, — добавил Эгиль.

Реакция зала мне польстила. Тишина, в которой люди слушали Торфинна и Эгиля, наполнилась бормотанием. Некоторые встали, чтобы посмотреть на меня. Торфинн просто таращился, а потом внезапно расхохотался.

— Утред Беббанбургский, — насмешливо сказал он, взмахом руки призывая зал к тишине. — Да ты стар!

— Хотя многие пытались меня убить, — ответил я.

— И меня! — сказал Торфинн.

— Тогда я молю богов даровать старость и тебе.

— И что же Утред Беббанбургский делает в моем зале? — спросил он.

— Пришел посмотреть на Торфинна Раскалывателя черепов, — ответил я, — самому убедиться, такой ли он устрашающий, как о нем говорят.

— И как он тебе? — Торфинн раскинул огромные руки, будто показывая себя.

— Не страшнее Уббы Ужасного, — сказал я, — а его я убил. И уж точно не выше, чем Кнут Длинный Меч — с ним я тоже расправился. Свейн Белая Лошадь нагонял страх на всех, но он дрался со мной и умер, как и Скёлль-ульфхеднар. Их черепа теперь украшают ворота моей крепости.

Несколько мгновений Торфинн не сводил с меня глаз, а затем громко расхохотался, и от его смеха воины в зале застучали по столам и заулюлюкали. Норвежцы любят воителей, любят воинскую похвальбу, и я порадовал их. Всех, кроме одного.

Этот человек сидел на почетном месте справа от Торфинна, и на его лице не было веселья. Молодой и, как я тут же решил, самый уродливый человек из тех, что я видел, но тем не менее, он излучал власть и угрозу. Высокий лоб с татуировкой оскалившегося дракона, широко посаженные очень светлые глаза и тонкие губы с опущенными уголками. Каштановые волосы были заплетены в десяток кос, как и борода. Было в этом лице что-то звериное, хотя и не похожее ни на одного известного мне зверя или того, на которого я хотел бы поохотиться. Грубое, жестокое лицо, немигающий взгляд оценивал меня с предвкушением охотника.

Несомненно, он лорд, поскольку носил на шее изысканную золотую цепь и простой золотой обруч на заплетенных волосах. Он держал длинный тонкий нож, предположительно для еды, но указал острием на меня, а затем что-то сказал Торфинну, который наклонился к нему, посмотрел на меня и выпрямился.

— Лорд Утред! — на лице Торфинна все еще играло удовольствие. — Познакомься со своим королем.

На мгновение я смешался, но сумел найти нужные слова.

— Которым королем?

— У тебя их больше одного? — развеселился Торфинн.

— На мою землю претендуют Константин и Этельстан. — Я поколебался, потом посмотрел на светлоглазого и понял, что имел в виду Торфинн. Неужели это правда? Меня обуял гнев. — И мне говорили, что какой-то нахальный юнец из Дифлина тоже на нее претендует.

Торфинн больше не улыбался. Зал погрузился в тишину.

— Нахальный? — с угрозой спросил Торфинн.

— А разве не нахальство претендовать на трон, которого в глаза не видел? Уж не говоря о том, чтобы попытаться на него сесть? Если одних претензий достаточно, почему бы мне не претендовать на трон Дифлина? Заявить о правах на трон легко, взять его трудно.