Онлайн книга «Охота на охотника»
|
– Ты преувеличиваешь. – Я? Это ты… на что ты ее обрекаешь? Служить короне до самой смерти? Ни друзей, ни… Тебе ли не знать… – Успокойся, – примиряюще сказал батюшка. – Небось и на нее свой охотник сыщется, а если дар и вправду яркий, то есть те, кто не испугается, а наоборот… Прочь. Не то. Хотя обида ярка. И стало быть, маменька уговорила. Конечно, отец обещал подумать, всего-то нужно, что годик потерпеть. Чай, университет не убежит. А пока у Эли будет время подготовиться. Вон наставника пригласили. И цепку на шею повесили, мол, для ее же блага, а то ж дар, он такой, опасный без должного контроля. Цепка душила. И ночью Элиза просыпалась оттого, что того и гляди задохнется. Она умоляла матушку, но та оставалась непреклонна. Нельзя. Дар… Дальше слезы, уговоры… Но матушка лишь отмахивается: – Дорогая, не понимаю, на что ты жалуешься. Жених ждать, пока ты доучишься, не станет. А партия наичудеснейшая. Тебе стоит порадоваться, что тобой заинтересовались Ветрицкие… Стоп. Ветрицкие. Древний род. Богатый. И сестрица кривится, не скрывая злости: уж она бы… но у нее дара нет. – Постарайся все не испортить, – матушка сама нащипывает щеки и хмурится. Стало быть, выглядит Элиза не так чтобы хорошо. Ничего. Она привыкла к собственной некрасивости. А Ветрицкий хмур. Он старый. Как папенька. Но по нему не скажешь, смотрится молодо, что заставляет сестрицу жеманничать. Впрочем, Ветрицкий в отличие от иных кавалеров не испытывает восторга и не спешит лишиться разума, но машет рукой и говорит: – Замолчите. И Стеша замолкает. Ее глаза вдруг стекленеют, и сама она… – Не стоит волноваться, это ей не повредит. Она будет уверена, что весь вечер меня очаровывала, а я поддавался. При внушении главное – использовать понятные людям образы. Позволите? Он потянул за треклятую цепочку, и Элиза склонила голову. Первый вдох дался ей… тяжело. А Ветрицкий нахмурился: – Стало быть, ее в принципе не снимали? Когда ваш батюшка написал мне, я, признаться, не думал, что все настолько… серьезно. Дышите. И если больно – кричите. Она не кричала. Стиснула зубы, пытаясь справиться и со слабостью, и с головокружением, чем заслужила одобрительный кивок. – Ваш дар успели изуродовать, благо не окончательно… Но это я носить запрещаю. Ясно? Элиза кивнула, впрочем, сумела сказать: – Маменька… – Ваша матушка пытается лезть в дела, в которых ничего не понимает. Но я сумею донести до нее свое неудовольствие. Рядом с ним было… Спокойно? Пожалуй. И сестрица, в кои-то веки замолчавшая, радовала премного. – Итак, мне интересно, чего вы сами желаете? – жених предложил руку, и Элиза ее приняла. А заодно задумалась: чего она желает? Никто и никогда не спрашивал. Никто и никогда… А она сама… – Не знаю, – честно ответила она, хотя с ответом ее как раз таки и не торопили. Ветрицкий же кивнул, соглашаясь будто, что вот так, с ходу, и не поймешь, чего пожелать. – Я… наверное… научиться, как вы… и стать хорошей женой… Элиза запнулась. Вздохнула. И призналась: – Только вряд ли получится… – Почему? – Я ведь… я не слишком красивая. И глупая. И неуклюжая. И музицировать не умею. – Поверьте, – он позволил себе легкую усмешку, – я в состоянии купить себе театр, если уж потянет музыку послушать. Вы милая девочка, но пока слишком девочка… И Элиза подавила вздох разочарования. Значит, откажется, и тогда сестрица преисполнится уверенности, что случилось это исключительно благодаря ее красоте, а матушка окончательно в Элизе разочаруется и точно в монастырь отправит. Сбежать. И… – Не спешите. Свою долю глупостей вы еще исполните, – Ветрицкий остановился и, подняв пальцами Элизин подбородок, заглянул в глаза. – Не стоит смущаться. Это нормально. Молодость порывиста и искренна в своих устремлениях. А что не всегда оные разумны, это ведь не их вина… я бы предложил вам следующее: учиться. Помолвка состоится, и договор будет подписан. А значит, Элиза, можно сказать, замужняя жена, потому как такие договоры не разрывают просто так, и если подпишут, то маменька позволит переехать… – В переезде пока нет нужды. Я отправлю к вам учителей. И компаньонку. Полагаю, она сумеет оградить вас от излишнего внимания вашей… родни. Попытаемся восстановить ваш дар… – А если… Если дар не восстановится, будет ли этого достаточно, чтобы помолвку разорвать? – Не переживайте… вы очаровательны. Юны. И неглупы. А потому я в любом случае буду рад назвать вас своей женой… Память. Память сминается под пальцами, она словно теплый воск, и Димитрию сложно ею управлять. Он пытается. Он не думает о Ветрицком. Кажется, тот недавно погиб… Несчастный случай или что-то вроде? Или не в случае дело, но… Дальше. Вдох. Выдох. Учеба. Дни, слипшиеся в одно. Компаньонка, оказавшаяся такой милой… только для Элизы. Она и вправду как-то сделала так, что маменька перестала к Элизе придираться, вдруг озаботившись приданым Стешеньки и вовсе ее судьбой. Ей нужен жених не хуже. Вот только кому надобна невеста без дара? И Стешка понимает. И злится. И давится неспособностью своей эту злость обуздать. – На редкость несдержанное и неразумное поведение, – компаньонка говорит с легким акцентом, хотя и чисто, и Эля кивает. – Женщина, которая так себя ведет, не может рассчитывать на удачную партию. К счастью, внешность на самом деле решает мало… Дальше. Приезды Ветрицкого. Прогулки по полям. Букет из ромашек и колокольчиков. Разговоры… – Его императорское величество давно уж отошел от дел, – Ветрицкий говорит с ней как со взрослой. – Это печально, поскольку ныне судьба империи оказалась в руках людей недостойных… если вовсе людей. Она слушает. Бестолковая влюбленная девочка, готовая ради ласкового слова в омут кинуться. Она и кидается, пропитываясь духом этой нелюбви к короне. Ей кажется, что ей доверяют. Как же… – Ее императорское величество, если подумать, тоже не виновата… все же в природе своей она далека от человека. Более того, кое в чем они, несомненно, людей превосходят… – Ветрицкий в Арсиноре бывал часто, привозя из поездок подарки, причем не только для Элизы, и разговоры. |