Онлайн книга «Охота на охотника»
|
Только тошно так, что мочи нет. И слезы сами собой на глазах вскипают. И стыдно за них, а еще за трусость свою. Небось батюшка не похвалил бы. – Я… – Лизавета подняла голову. – Я статьи пишу… в «Сплетникъ». Навряд ли он этого не знает. Шила в мешке не утаить, да и князь кивает благосклонно, мол, ничего страшного, простительно. – И… я не только про цветы пишу. Вот никто ж ее не заставляет признаваться. Чего стоит промолчать, а то и придумать историю. Лизавета горазда истории всякие придумывать, неужто для себя не сочинит? Только… Соломон Вихстахович говорил, будто князь – человек порядочный и… – Я пишу… под псевдонимом, – с трудом получается держать голос ровным. – Никанор Справедливый… А вот теперь обе брови князя поползли вверх. И рот слегка приоткрылся. И… Лизавета зажмурилась, кляня себя за дурость. Молчала бы… Кто молчит, тот живет дольше, может, не так чтобы и весело, но… – Ты? – уточнил князь зачем-то. – Я, – сказала она. Чего уж теперь. И он больше ничего не спрашивал, только Лизавета все равно рассказала. Наверное, ей просто давно уже хотелось кому-то рассказать. А может, правы те, кто говорит, что женщины для хранения тайн не приспособлены. Лизавету эта вот тайна, как оказалось, измучила… А вот такого Димитрий не ожидал. Поверил сразу. Разозлился? Есть такое, разозлился, все ж таки газетенка эта с ее охотой на правду изрядно ему крови попортила. Вот только злость была какою-то… неправильной? Пожалуй что. А она говорила. Рассказывала. Глядела в чашку, к чаю так и не прикоснулась, а ведь голодная, должно быть, но, вместо того чтобы есть, отражением своим любуется. Оно, конечно, прехорошенькое и… И дело то давнее Димитрий не помнит. Не в человеческих это силах помнить все, что в империи случается. Даже если не в империи, но в одном лишь Арсиноре. Велик он. И народец неспокоен. И гибнут что стражи городские, что… Обыкновенное дело. И дальше тоже, если разобраться, обыкновенно. Бывает и не такое. Совестно? А как оно иначе, за каждым чиновником небось не приставишь соглядатая, а если и приставишь, то сговорятся, благо были прецеденты. А потому совесть лишь тяжко вздыхает. Она у Димитрия такая. Воспитанная. А вот с защитой сирот надо будет чего-то думать, но то – Лешеково дело, он цесаревич, пускай и решает. – Вот как-то так, – сказала Лизавета и отхлебнула-таки чаю, поморщилась. – Холодный… Так что, сам понимаешь, в жены я тебе не гожусь. А в любовницы если… И вновь замолчала, верно обдумывая наисерьезнейший вопрос, годится она хотя бы в любовницы такому важному человеку. Димитрий же чашку у нее забрал, а то ж того и гляди вывернет на себя, и за рыжую прядку дернул. – Бестолочь. – Сам такой, – Лизавета прядку из его пальцев вытянула, волосы собрала и закрутила строгим пучком. Правда, тот все одно рассыпался без шпилек. – И сам такой, – соглашаться с ней было просто. Во всяком случае, сегодня и сейчас. Димитрий протянул бутерброд с ветчиной и соленым огурцом. – На вот, съешь… и подумай, чем бы ты хотела заниматься. Бутерброд она взяла. Огурец сняла. И сунула за щеку. Отломила от хлеба корочку и сунула за другую, ставши похожей на рыжего хомяка. Закрыла глаза… Любовница. Какая из нее любовница? Любовница – это когда несерьезно, когда всегда в приподнятом настроении и шелках с кружевами, веселье по расписанию и никаких обид. Никаких обязательств. Никаких неприятных случайностей. Редкие встречи, еще более редкие выходы в места, в которые прилично приходить именно с любовницами, и подарки в благодарность, благо состояние позволяло Димитрию быть благодарным. Лизавета жевала. Думала. И взгляд ее был привычно туманен. А если украсть? И в церковь. Батюшку подходящего отыскать несложно. Обвенчает и согласия не спросит, а дальше как-нибудь… Чем Лизавета хочет заниматься? Он ведь спрашивал уже, и тогда ответа у нее не оказалось. А теперь вот… Она же хотела писать? Но не о чиновниках, которые взятки берут или девиц на непотребства склоняют, но о вещах не менее важных. О публичных домах с тайной их жизнью. Он в ужас придет, если узнает, что Лизавете в этаком месте не то что просто побывать пришлось, но и провести не одну неделю, выслеживая одного урода. Нет. Не о том. О престарелых проститутках, изрядно побитых жизнью, а потому не знающих ни жалости, ни сомнений. Ими, если разобраться, движут страх и понимание, что никому-то они не нужны, что стоит оступиться, и разом они окажутся на улице, если не сразу на кладбище. О своднях. И девицах простоватых, деревенских, которые едут за лучшей жизнью и сперва, пока молоды и свежи, даже находят ее. О мужчинах, полагающих, что заплаченные деньги дают им полную власть над другим человеком. О пороках тайных и явных… Нет, цензура не пропустит. Этакое – и в приличных газетах печатать? Никак неможно. А если о другом? О тех же сиротах, которые, оставшись без родительского надзора, оказываются практически на улице? И ладно если имеется родня, но ведь не всегда она действует во благо… О границе и людях, которые на ней живут. О севере. Юге. О тайной жизни рынка. Или вот о доходных домах, многие из которых, что поплоше, с легкой руки хозяев превращаются в подобие домов для свиданий. Да, пожалуй, она хотела бы написать о многом, но поймут ли… Лизавета вздохнула. А князь… он опять слушал. Этак участливо, внимательно, до того внимательно, что хотелось совсем даже не говорить, а… приличные девицы о таком думают только после свадьбы. Ну или хотя бы помолвки. – В этом может быть смысл, – Димитрий поскреб подбородок. – Почему бы и нет? Нам давно пора было бы заняться прессой… создать этакое, скажем, независимое, относительно независимое издание, чтобы печатали всякое… – А цензура? – И цензура будет, – успокоил князь. – Куда ж без нее, но… форматы стоит пересмотреть, да и вообще с точки зрения разумной пропаганды… – Я не хочу пропаганды! – Всегда приходится с чем-то мириться. Да и никто не просит тебя прославлять государей, на это свои люди есть. Нет, надобно, чтобы писали правду, не всю, само собой, ты же не настолько наивна? Лизавета пожала плечами и сунула в рот обгрызенную колбасу. Всегда она так, когда голодна была, сперва хлеб съедала, а колбасу напоследок оставляла, как самое вкусное. |