Онлайн книга «Пари на красавицу»
— Пять. Сжимаю все, оставляя один. Средний. — А теперь? Глеб хихикает. Оценил. — Как не культурно. Ты же девочка. — Девочка считает до пяти и красиво уходит в закат. Попробуй успеть меня заинтересовать. Один, два… — Это касается твоей сестрёнки. Ненавижу эту стерву. — Сводную. Она мне не сестра. Три… — Неважно. Мне нужна твоя помощь. Ты же всегда «за» ей насолить, я знаю. Да все знают. — Четыре… — Помоги затащить её в койку. Буду должен. Пять так и не прозвучало… Ого. Чёрт какой. Смог-таки заинтересовать… Заинтересовать? Нет, неправильно выразилась. Скорее поразить. Поразить своей феноменальной тупостью. Да! Вот так будет вернее. — Ты того? — многозначительно присвистывая покручиваю пальцем у виска. — Кукушка от зашкаливающего эго поехала? Я похожа на сутенёршу? — Да нет. Ты не так поняла… — Да так я поняла, так. Ты больной озабоченный полудурок. Иди лечись. Подхватываю вещи и болтающуюся на спинке стула сумку, рывком подрываясь из-за стола. Не буду ждать Анику с Борькой, догонят. Нахрен. От дебилов нужно держаться подальше. Вдруг это заразно и передаётся воздушно-капельным. Нифига. Догоняет. Слышно, как топают по глухому полу коридора его найковские кроссы в три моих зарплаты. Приставучий мажоришка. — Мальвина, стой! — из принципа игнорирую. — Мальвина! Параша… Тьфу, блин, прости… Покровская! Торможу, без особого воодушевления оборачиваясь на голос. — Параша — это то, куда я засуну твою башку, если ещё раз так назовёшь! — Ладно, ладно. Прашечка, так лучше? — Не лучше. Зови по фамилии. Это раздражает меньше всего. Прасковья, Праша, Прашечка… Параша, чтоб её. Мамочка у меня огонь. Знала, как подгадить любимой доченьке. Мне, конечно, очень приятно, что меня назвали в честь покойной прабабушки, но это имя в наше время как объявление на лбу крупными буквами: «тренировка чувства юмора, стеби сколько душе влезет. Грустный ослик всё вывезет. Выбора нет». Народ и отжигал в меру своей соображалки. Самое распространённое, конечно же: «Девушка Прасковья, из Подмосковья…». Каждый второй доморощенный ловелас считает своим долгом спеть эту серенаду. Но Глеб пошёл дальше и оказался ещё оригинальней, сыграв на других нотах. Мальвина, блин. Сам ты Буратино, поленом бы тебя по роже. — Окей, Покровская, — примирительно вскидывает руки Глеб. Какой покладистый. Это потому что ему от меня что-то надо. Но надолго его всё равно не хватит. Снова начнёт обзываться. Собственно, одна из причин, почему он меня так раздражает. Я его не трогаю, хрен ли меня касаться? Хорош же всё было! Год жили-не тужили, обоюдно не вспоминая друг о друге, зачем портить идиллию? — Выслушай всю ситуацию, — меня подзывают поближе в духе: тсс, иди чё покажу. Класс. Будто я первоклашка, а он педофил, приманивающий меня конфеткой… И видимо я первоклашка. Потому что подхожу. — Ну давай, вещай свой гениальный план, — милостиво разрешаю я. — Я настроила локаторы. — Ты ж с сестрой своей не ладишь. — Это вопрос или утверждение? — Утверждение. Но вопросительное. Так как? — Ну… допустим у нас контры. — Контры? Да вы друг дружку не перевариваете. Это так заметно? В универе мы почти не пересекаемся. У неё своя компашка, у меня своя. А вот дома, сука, делим на двоих ванную. И это мой личный болючий чирей на заднице. Болючий, гнойный и мерзкий. — Ближе к делу, товарищ. Ближе к делу, — тороплю я. — Не хочешь её проучить? Бабы мстительные, я знаю, — ух ты ж, с какой самоуверенностью заявляет. Прям гуру женской психологии выискался. Вырвавшийся из меня смешок больше напоминал хрюканье. — Проучить? Подложив под тебя? Ты настолько хреново тр*хаешься, что секс с тобой сплошные мучения? Ага. А вот уж и не такой самоуверенный. Теперь Глеб смотрит на меня, словно мысленно заряжает кольт и лупит пулю мне точно в лоб. — Можем чуток задержаться на пары, и я, не отходя от кассы, докажу тебе обратное. Меня только что не передёргивает. — О, нет. Спасибо. Это тоже самое, что искупаться с бомжами в бассейне. — Обижаешь. — Да? А кто не далее, как на прошлой неделе обучал в подсобке Машку с параллели ораторскому искусству? — Ты имела в виду: оральному? — хмыкает Воронцов. То, что их застали и сплетни быстро разнеслись по универу его мало волновало. Порой складывалось впечатление, что его вообще ничего в жизни не волнует. — Я имела в виду: у меня нет желания пачкаться об твои хламидии. Они ещё не надумали составить петицию? — Какую? — Ну типа: долой триппер, требуем абсолютную монархию и полный соцпакет! В ответ с тяжёлым вздохом закатывают глаза. Ща как в черепе затеряются, потом не найдём. — Мальвина, у тебя язык без костей! Какое мудрое наблюдение. Нобелевку в студию. — Ты учебник анатомии только на разделе половых органов открывал? В языке костей вообще нет. Глеб нетерпеливо отмахивается, всем видом показывая, что такие детали его мало беспокоят. Мол, это был оборот речи, чего прикопалась? — Так что по Лерке? — не унимается он. — А что по Лерке? — Поможешь? — В чём? — Мне нужно её закадрить. — Стоп. Только что было про койку. — Это приятный бонус. Но первостепенно мне надо, чтоб она в меня втюхалась. Класс. Ещё лучше. Накачать эту клушу снотворным так-то попроще, чем искать гипнотизёра. — А сам что, уже не справляешься? Как же твоё природное обаяние, харизма и мешок денег вместо цветов? — Скажем так, они её не особо впечатлили. — Надо же. Я даже слегка зауважала Лерку. Правда её не впечатляет никто, кроме неё самой, так что не считается. |