Книга Мой плохой босс, страница 67 – Джина Шэй

А вот теперь можно дать рукам свободу — они знают, что делают, и вернуться к вопросу: “А какого хрена вообще?”

Какого хрена эта курица забыла на моей сессии? Да ещё не с кем-нибудь, а с ним!

Пожалуйста? Это я ей должна спасибо сказать?

За что? За то, что она тянет свои грязные клешни к моему?! Ко всему моему, и Верещагину в частности. Я ведь помню все эти ее похихикавания и похлопывание Верещагина по щечке, доконавшее меня окончательно.

— Может, расскажешь, какого черта ты тут забыла? — мой голос раздражен, а пальцы осторожно ведут по плечу Антона, огибая один из следов от плети. — Если я верно помню, моим наблюдателем должна была быть девочка под ником Астра.

— Моя подруга, — весело откликается Эва, — мы договорились.

Бля, вот очень хреново иногда бывает, что столь многие предметы в нашей среде решаются через знакомства.

— Зачем? — у Антона глазные яблоки под веками метаются, но прийти в себя он все еще не может.

— Затем, — емко отрезает Эвелина, и с любопытством таращится на меня и Верещагина, — вы мне задолжали. За услуги свахи, причем уже второй раз, кстати. В первом вашем разе я тоже… Поучаствовала. Правда, я была не в курсе, что этот паразит меня использует. Ну и … Долг платежом красен, он меня попользовал, как мог, а я посмотрела, как ты его дерешь. Спасибо, было вкусно. Оргазм в чистом виде.

Она щебечет так спокойно, будто мы с ней — лучшие подружки, и обсуждаем не то, что она явилась на мою сессию, хотя я её терпеть не могу.

Все мы делим пополам, ага. И сабов — поровну.

И всё-таки это странно.

Нет, я, конечно, по роду увлечений сталкивалась с таким количеством странностей, что “посмотреть, как твоего раба дерет другая рука” — звучит немного извращенно, но не так уж…

— Ты же не думаешь, что буду с тобой его и дальше делить? — подозрительно уточняю я.

И я надеюсь, это Верещагин не сам ей предложил “порку на троих”, потому что если он тут так — для разнообразия, мне ж придется как-то от двойного убийства отмазываться…

— С учётом того, как ты “любишь” меня из-за Ива, нет, не думаю, — ухмыляется Эвелина и склонив голову смотрит на Антона, — мне было интересно, как далеко он зайдет ради тебя.

Ради меня. Верещагин!

Проговаривать это про себя и верить в эти слова получается неважно.

Но вот он, на моих коленях, красивый и истерзанный, принесший себя мне в жертву.

— Он ещё может уйти, — проговариваю я, подыхая от самого звучания этих слов.

Он может. И я должна буду принять его выбор. Вот только, чем глубже нам позволяют погружение — тем сложнее потом разжать руки. Ведь другой покорный вот этого уже может и не даст. И таких эмоций не вызовет.

— Он мог уйти, — поправляет меня Эвелина, наблюдая, как я протираю лицо Антона полотенцем, — и может, разумеется, я буду этому даже рада, ведь тогда его заберу себе я!

Она реально это сейчас вслух сказала?

У неё завелся лишний язык? Этот можно выдрать?

Я просто молча поднимаю глаза. Этим самым взглядом сейчас можно сломать пару ребер, и десяток пальцев заодно. И сейчас я им смотрю на Эву.

А Эвелина только смеётся…

— Нет, какие же два шикарных идиота, — тянет она, все с тем же весельем в тоне, — да не бесись, Ирочка, твой этот паршивец, твой. Я не претендую. Я пошутила.

Пошутила она. Жить захотела, скорее.

— Мудрое решение, — цежу я, а сама прохожусь пальцами по скуле Антона. Он тихонько вздрагивает от прикосновения, и у меня самой будто коротит в мыслях.

И всё-таки я смешиваю… С ним — не могу иначе. А без него — не могу совсем.

Но он — мой. Мой! До тех самых пор, пока он сам не признает обратное. И верно Эвелиночка поняла, что в эту сторону ей лапы лучше не тянуть, я ведь могу и выдергать ей все её лишние конечности.

— Я закурю, можно? — у Эвелины уникальный талант — бесить меня, даже вроде бы спрашивая моего разрешения.

Кто-то совсем попутал берега. Курить еще хочет! А проститута ей не вызвать за мой счет?

— Переживешь, — хмуро откликаюсь я, а сама укладываю Верещагина на живот, оценивая степень повреждения спины. В конце концов — нужно же представлять, что сейчас с ним сделать, и какую первую помощь оказать.

Промокнуть от крови — это первое. И не трогать, пока не схватятся тромбы — второе. Бактерицидка у меня есть, обработаю позже.

— Сучка ты, Ира, — вздыхает Эвелина, а затем, оставив на кровати аптечку, возвращается к своему креслу и практически падает в него, — мне без покурить после всего того, что вы тут устроили — все равно, что сдохнуть, а ты…

— А я тебя не держу, — бесстрастно пожимаю плечами я, — сессия завершена, наблюдатель мне больше не нужен. Ты свободна, и все такое.

— Ну как же, а поговори-и-ить? — Эва наивно хлопает ресничками, изображая из себя дурочку.

Как же эта актриса меня уже зае… Заела!

— Поговори с Марком, когда я у него членскую карту аннулирую, пропишу в причинах отказа твою фамилию и разнесу к чертям за его отвратную приватность, — сухо отрезаю я.

Марк — хозяин клуба. И есть у меня ощущение, что он будет весьма недоволен тем, что ему испортят реноме. А не тот наблюдатель очень даже испортит.

Нет, Эвелина — ушлая, с нее стечет, а вот подружке её светит слететь с места штатной клубной единицы. А ведь место теплое, на него даже очередь существует из ожидающих освобождения.

Эва разочарованно вздыхает и все-таки поднимается из кресла. Да неужели? Шагает к двери, возится там с ключом.

Уже перед тем, экак уйти, оборачивается.

Да уйдешь ты наконец, или нет?

Так и хочется рявкнуть.

Ведь пользуется же тем, что я от Верещагина сейчас и на пару дюймов не отойду. Не хочу обделять его ни секундой моего времени. Все оно — для него. А Эвелина и минуты лишней не заслуживает.

— Он сам не скажет, но он ждал тебя вечерами в клубе, — немножко устало сообщает мне Эва, — каждый вечер. Каждый вечер приходил и отшивал каждую, кто к нему подходил. И меня как вариант он сразу не рассматривал. И ты — занималась тем же самым. Вы — как два барана, так бы еще год и ходили вокруг да около.

Мы — могли и дольше. По крайней мере — я. Два года ходить рядом и ждать, когда же он сам меня рассмотрит — это вот самое что ни на есть мое.

И все-таки…. Ждал? Реально?

Кожа на моих пальцах, касающихся щеки Верещагина, начинает пылать. Кажется, подними их повыше — и с них потекут восковые слезы.

— Это не Ив, Ира, — на прощанье Эва, разумеется, не удерживается от того, чтобы не брякнуть самое очевидное. — Да, я решила ему помочь. Я оценила его ожидание. И много кто оценил. Саб, ждущий только одну, действительно свою Хозяйку…