Книга Няня поневоле, страница 27 – Виктория Волкова

«Жанна — взрослый человек. И сама все решила», — думаю я. И сердце сжимается от боли за сестру и ее разнесчастную судьбу.

Только ближе к вечеру я решаюсь позвонить родителям.

— Жанна в больнице, — говорю аккуратно.

— Да, я знаю, Полечка, — вздыхает мама. — Завтра выезжаю к ней. Со мной связались представители клиники. Лежит под капельницами наша бедолага.

— Как такое могло произойти? — вздыхаю я, не зная, что и сказать. Да и кто знает правду?

— Так из-за Сашки этого! Уголовника драного! Он виноват. Деньги из нее тянул! Давно уже освободился и вроде как обосновался в Барселоне. Где-то в пригороде живет. Мне его мать рассказывала. Наверняка там и встретились.

— Подожди, мам, ничего не понимаю. Она до сих пор общается с Морозовым?

— Да, — неохотно заявляет мать. — Я с девятого класса не знала, как их в разные стороны развести. Вцепились друг в друга как ненормальные. А Отмороз этот присосался как клещ. И Жанна — дура влюбленная — все готова отдать!

Историю великой любви я знаю не понаслышке. Саша Морозов — первый мужчина моей сестры. Сколько раз его сажали, не сосчитать. Морозов вечно влипает в разные истории. А вытаскивает его из дерьма моя сестра. Тратит деньги на адвокатов, таскается на свидания в колонию. Совершенно некстати вспоминаю слова Федора Ильича.

«Добром это не закончится, Аполлинария! Совершенно глупая зависимость. Твою сестру лечить надо».

Но, как ни крути, Шмелев прав. Стоило Морозову поманить, она и ребенка бросила. Хотя нам с мамой казалось, что эта любовная лихорадка закончилась сама собой. Сашка снова очутился за решеткой. А Жанна, пострадав какое-то время, укатила в Никитск. И там начала новую жизнь. Сошлась с Назаретом, родила ребенка. А потом снова сорвалась, идиотка!

Мама говорит что-то еще, но я слушаю ее вполуха. Главное, Сергей не причастен к суициду сестры. Не причастен! И не любила она его вовсе. И Марка не любит.

А значит… Оба мои! Никому не отдам!

«Ты только разведись сначала, — предупреждает внутренний прокурор. — Отделайся от Шмелева, а после мечтай о Назарове. И замуж тебя пока никто не звал. Так… Свиданка для здоровья. Ничего большего. А ты и размечталась, дурында!»

В любом случае развод мне необходим. От одной мысли, что я до сих пор замужем за Федором Ильичом, меня начинает тошнить.

Уложив Марка, пишу сообщения адвокату и прошу. Умоляю.

— Шмелев требует твоего присутствия в суде, — сообщает мне Анна. — По моим сведениям, его адвокаты готовят встречный иск о похищении. Если информация подтвердится, тебе придется как-то выйти на связь.

— Может, по скайпу?

— Тоже вариант, — отвечает Анна и, бросив краткое «делаю все возможное», выходит из беседы.

— Расскажи обо всем Сергею, — требует здравый смысл.

— Ни в коем случае, — поднимается из груди потаенный страх. — Кто он тебе? Один раз в коридоре поцеловались, а ты и распустила нюни. Не сможет Анна Аркелиди, наймешь другого адвоката. Всегда найдется кто-то, кто сможет противостоять Шмелеву. Он не самый всесильный в мире!

Уложив Марка голышом на пеленальный столик, я с умилением смотрю на улыбающегося мне ребенка. Вожу игрушкой, замечая, как малыш внимательно следит за ней глазами.

Вот как такое сокровище можно бросить? Поменять на потрепанного жизнью уголовника? Не понимаю!

Прислушиваюсь к происходящему в соседней комнате. Тишина. Уехал Сергей или уснул?

«Сил набирается», — хмыкаю ехидно и стараюсь не думать о хозяине дома. Делаю ребенку массаж, кормлю и, укачивая, напеваю песенки. На месте Жанки я бы приковала себя цепью к Сергею Назарову, а не бежала бы на край света.

— Влюби-и-и-лась, — ехидно тянет внутренний голос. — Смотри, он тоже из этих… из криминала.

Ложусь на кровать и, закрыв глаза, пытаюсь представить, сколько может продлиться наш роман с Назаретом. Месяц, да? Зря я согласилась, конечно! Когда страсти-мордасти сойдут на нет, мне придется уйти из этого дома. Оставить племянника на воспитание какой-то тете. А если Сергей женится? Марк вырастет с мачехой!

«О чем ты только думала, когда соглашалась?» — ругаю саму себя, понимая, что совершила ошибку. Нужно отказаться, пока не поздно. Ну, какая из меня любовница?! Сергей придет, и я ему все объясню. Он должен понять. На мне не сошелся свет клином. Полно девушек в Никитске, готовых по первому зову запрыгнуть в постель Назарета. А мое дело — остаться в стороне. — «Нельзя, нельзя», — скулю в подушку. Здравый смысл требует отойти в сторону, а вот душа молит «Не отпускай!».

Подскакиваю с кровати. Подхожу к окну. Смотрю на двух ротвейлеров, бегающих по двору, и еще раз убеждаю себя отступить.

«Можно мне остаться у племянника нянькой?» — Так и скажу ему. А еще…

Подбираю еще сотню доводов, способных убедить любого. Даже меня.

Нам не стоит переходить границы дозволенного. Разумнее придерживаться рабочей схемы «заказчик-исполнитель». Так будет лучше для всех. В первую очередь для Марка.

Но когда на пороге детской перед самым купанием появляется Назарет, все мои глубокомысленные суждения летят к чертям. Мне остается только покрепче прижать к себе Марка. Прикрыться ребенком, чтобы не броситься на шею его отцу.

Смотрю на высокого мужчину в белой майке и потертых джинсах. Перевожу взгляд сначала на мокрые черные волосы, зачесанные назад, а затем, избегая пронзительных голубых глаз, опустив голову, пялюсь на босые ноги. И понимаю, что пропала. Какие там увещевания? Какие доводы?

— Ты готова? — после купания малыша спрашивает меня Сергей, самолично укладывая сына в кроватку.

Киваю молча, не в силах вымолвить и слова. Чувствую, как воздух в комнате накаляется. Еще немножко, и рванет.

— Радио-няня где? — интересуется Назарет равнодушно.

Показываю на тумбочку.

— Отлично, — довольно хмыкает он и, сунув маленькое белое устройство в карман джинсов, подхватывает меня на руки.

— Я слишком долго ждал, Линара, — шепчет мне на ухо. И от этого тихого с легкой хрипотцой голоса меня охватывает сильная дрожь.

— Вижу, и тебе не терпится, — замечает довольно и, словно викинг с пленницей, спешит к себе в спальню. Осторожно кладет меня на кровать и тянет поясок платья.

— Что тут у нас?

Пальцы Сергея довольно споро отводят в стороны полы платья-халата, и взгляд натыкается на белье. Скромный белый комплект, купленный незадолго до Жанкиных родов.

— Я боюсь, — шепчет Назарет. — Мне кажется, ты такая невинная.

— Ошибаешься, — улыбаюсь смущенно.

— А сколько у тебя мужиков было? — внезапно отстранившись, грозно спрашивает Назарет, и я вижу, как по его лицу пробегает суровая тень.

— Да меньше, чем у тебя баб, — огрызаюсь я и пытаюсь встать. — У нас свидание или допрос?