Онлайн книга «Я тебе не друг!»
|
Пока я вытаскиваю из шкафа чемодан, мама пускает показную слезу. Давит на жалость, как делала уже сотни раз, а я велся. Прогибался под ее слова, не хотел оставлять. Бросать здесь одну. Но не сегодня. Их уродская беседа за завтраком стала последней каплей. Живут как уроды. И я вместе с ними в такого же превращаюсь. Скидываю шмотки с полок и достаю пару заначек с наличкой из стола. – Это из-за Луизы? – продолжает причитать ма. – Так и знала, что она нам еще покажет. Сначала тебя, потом Витю чуть не окрутила. Правильно, что свадьбу отменили. – Мама! – повышаю голос, да нет, ору. – Ты себя слышишь? У нее горе. – У всех горе. Жизнь, сынок, она такая. Я тоже без мужа с тобой маленьким на руках осталась. И ничего, выкарабкалась. А эта вертихвостка точно не пропадет. – Вертихвостка? Так какого хрена ты ее в дом-то притащила? – Все ошибаются, милый. Я же не знала, что она за человек. К тому же у нее была такая прекрасная мать. А эта, змея, специально вас с братом рассорить хотела. – Он мне не брат. Мама вздыхает и оседает на кровать. – Пусть так. Но открой ты глаза… – Серьезно? Дальше молчу, просто застегиваю чемодан и вызываю такси. Перекантуюсь у Рябины, а через пару дней свалю в столицу. Давно нужно было это сделать. Давно… – И куда ты пойдешь? – не унимается мама. – Ни образования, ни денег. Кто тебя и где ждет? А я тебе скажу: никто! Если уйдешь, Игорь потом не примет тебя обратно. – Я и не стремлюсь быть принятым обратно твоим мужем. По горло его «отеческой любви» хватило. Когда он мне в шестом классе руку сломал, ты, мама, посмеялась над моим богатым воображением и списала все на скользкую дорожку у дома. – Клим, давай мы не будем возвращаться к этим бредням. Хватит делать из Игоря монстра. Он тебе не нравится, но… – Пока, мам. Я позвоню, как устроюсь, – не даю ей договорить, – сочини для всех сказку, что я уехал учиться в Лондон. Выстраивай свою идиллию дальше, – выхожу за дверь. В такси сразу набираю Рябину, прошусь на ночлежку. Друг, конечно же, не против. Ехать на съем за деньги Мельникова желания нет. Больше нет ни малейшего желания быть хоть как-то к ним причастным. Если раньше я тратил его бабки и нервы за все побои и унижения, то теперь я могу уверенно сказать, что просто продавался. Мальчика обидели, и он думал, что таким образом мстит плохому дяде, но на самом же деле этим я только подтверждал свою несостоятельность и ничтожность. Я прогибался под отчима. Хавал его бабки, которыми он откупался от меня за все наши с ним казусы. – Заваливайся, – Сава ударяет свой кулак о мое плечо. – Выручил. – Давай без соплей, Клим. – Да я так, – стаскиваю кроссовки. – Пиво есть? – Найдем. Из прихожей мы перемещаемся на кухню. В отличие от меня, у Рябины зачетные предки. Понимающие. Просто адекватные. Не мнящие себя какой-то шизанутой правящей династией и богемой небольшого города на краю земли. – Завтра похороны, – сворачивает крышку с бутылки, и та издает тихое шипение, – знаешь? – Нет. – Мать сказала. Говорит, там все по п*зде пошло. Луизкин отец оттягивал подписание каких-то бумаг, набивал цену. А теперь вся эта херебора сработала против него. Контракт не заключили и вломили неустойку. Короче, там восемьдесят процентов бизнеса выдернули. – Лу же наследница, – сам не знаю, для чего говорю, все же понимаю. Это ничего не меняет. Бабок там почти не осталось, а то, что осталось, уже сто процентов осело в кармане отчима, не зря Витька там ошивается. – Ты же понял. – Да понял, понял. Я у тебя пару дней перекантуюсь и свалю. Билет уже взял. – И куда отчаливаешь? – В златоглавую. – Бабки нужны? – На первое время хватит. – Ну если что… – Рябин, давай без соплей. – Ладно. Весело, конечно… – Я хочу ее с собой забрать, – говорю и смотрю в ночь через прозрачный тюль на окне. – Лулуху? – Надеюсь, согласится, – продолжаю, не обращая внимания на Савин вопрос. 20. Луиза Темно и страшно. Одиноко. Пусто и больно. Душа выжжена. Витя больше не приходит, никто не приходит. Клим даже не появился. На кладбище было много людей, я помнила их лица, они часто мелькали на разных банкетах и ужинах. Они шептались, соболезновали, а потом исчезали, уходили в распахнутые ворота. Они пропадали один за другим, пока не осталось никого кроме меня самой. Я стояла там, пока не закостенели пальцы на руках. Слишком сильный ветер. Ледяной. В квартиру, которую мне снял Витя, вернулась уже после обеда. Налила горячий чай и выпила целую кружку не моргнув глазом. Теплее не стало. Мне, как и день «до», было никак. Рому забрали еще вчера. Эту ночь я провела в нескончаемых рыданиях. Звонила Вите, обрывала ему телефон в надежде на его ответ, но его не последовало. Вечно выключено. Мне было больше не к кому обратиться. Теперь он был моей семьей. А сегодня утром прислал сообщение, что его нет в городе и он не успеет на похороны, вернется только к вечеру и мы обязательно со всем разберемся. Время растягивается, превращается в ожидание. Я не могу потерять еще и брата. Не могу. В восемь в дверь звонят. На шатких ногах добираюсь до прихожей, щелкая шпингалетом с тонкой цепочкой, и толкаю дверь. Виктор стоит в шаге от меня. Переступает порог, и я просто валюсь в его объятия. Цепляюсь пальцами за белоснежный ворот рубашки и не могу сдержать слез. Плачу. Дрожу от его легких прикосновений. Он пытается меня успокоить, гладит по спине, волосам. – Все будет хорошо, маленькая, все будет хорошо. Витя отлепляет меня от себя и обходит кругом. Направляется на кухню. Достает из холодильника им же принесенную бутылку виски и наливает жидкость в два крупных бокала. Один протягивает мне. – Выпей, тебе нужно расслабиться. Мотаю головой, но глоток делаю. Горькая, отвратительно жгучая жидкость раздирает носоглотку. Кашляю и роняю бокал на пол. – Прости, – качаю головой и пытаюсь дышать, – не могу, ничего не могу. Спасибо, что ты приехал. Мне, я… мне очень нужна помощь. Рому забрали, и я просто не представляю, что мне теперь делать. – Я знаю. Вернуть его будет непросто. – Понижает голос: – Придется заплатить. – У меня нет денег и наследства, кажется, тоже нет. – Я все улажу, Луиза. Тебе не о чем волноваться. Я верну твоего брата. Обещаю. Губы искривляются в подобии улыбки. Наверное, где-то в глубине души мне даже становится легче. Груз ответственности, лежавший на моих плечах последние сутки, медленно сползает вниз. |