Книга Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню, страница 160 – Вера Камша

Спроси кто виконта, чем перед ним провинилась старая бронза, он бы ничего внятного выдавить из себя не смог, но вот бесило. Вплоть до желания вызвать и прикончить кого-нибудь особенно гнусного, хотя, может, именно в этом и было дело? Настроился, ругаясь с Гизеллой, на драку, а сам ходишь и смотришь картинки. Художник, кстати, молодец. Ну и что, что с лошадиными ногами напутал, зато пламя как живое, а дым вот-вот глаза выест.

– Арно, это вы? – Удивлялась будущая родственница просто великолепно, фрейлинам было чему поучиться.

– Франческа? Как неожиданно… – Надо же, так засмотрелся, что даже не соврал! – Ваше высочество, сударыни, простите, я сперва заметил госпожу Скварца.

– Она выше. – При виде алой ленты на эфесе Октавия мало что не мурлыкнула, но сдержалась и милостиво протянула ручку, которую Арно, преклонив колено, и поцеловал. Ее высочества виконт не опасался, и вообще у него было дело; у принцессы, как оказалось, тоже.

– Ты – мой рыцарь, – напомнила она, когда Франческа отошла, умудрившись уволочь с собой всю троицу прицепившихся к Октавии фрейлин, – я всем говорю, что ты, когда приедешь, будешь драться с негодяями.

– И с кем? – живо заинтересовался виконт. – То есть… какую низость они совершили?

– Я потом скажу, – заверила Октавия. – На именинах. Вы со Спрутом приедете?

– Если ничего не случится.

– Война кончилась, – уверенно объявила ее высочество, – а мои именины – это важно, и твоя Эдита уже будет. Если у нее нет нужного платья, я ей свое отдам. Оно подойдет?

– Ну… – Арно попытался представить девиц Варнике, – если она не очень выросла, ваше платье будет велико.

– Подошьют, – тут же решила принцесса, – когда больше, нестрашно. Тебе понравилась сказка со снежинками?

– Мне… понравились стихи, которые вы читали.

– Я хотела танцевать, но мне пока рано, зато к моему пятнадцатилетию тетя обещала сказание об Ульрике, только это еще не скоро.

– Через шесть лет, – с некоторым облегчением уточнил Савиньяк. – Ваше высочество, а разве кто кем будет, решает не жребий?

– Ульрикой буду я, потому что это мое совершеннолетие, и я смогу танцевать со своими волосами. Они мне руку закрывают, и у Ульрики закрывали, таких больше ни у кого нет.

– Об этом я не подумал. – Валентин бы расспросил лучше, только с ним Октавия откровенничать не станет. – Ваше высочество… Я слышал… судьба, если ее обмануть, мстит, а Принцесса-Лань упала.

– Иоланта тоже, – Октавия воровато оглянулась, но Франческа пообещала, что им не будут мешать, и им не мешали. – Только это не судьба, а мерзавки, они туфли испортили.

– Понятно, – согласился виконт и попытался свернуть на нужную дорожку. – Значит, со жребием было все в порядке?

– Ну… – Принцесса покосилась в сторону спутниц, те на безопасном расстоянии обступили Франческу, кажется, они примеряли ее диадему. – Виконт Сэ, вы поклянетесь честью хранить доверенную вам тайну?

– Конечно, ваше высочество.

– Ну хорошо. Ты знаешь, как мы решали, кто будет снежинкой, а кто кем-то поважнее?

Насколько виконт успел разобраться, фрейлины по одной входили в комнату и звонили в колокольчик, стоящая за ширмой принцесса вытаскивала шарик и бросала в особую чашку, после чего находящаяся рядом графиня Тристрам тоже звонила. Дева заходила за ширму, забирала из чашки свою судьбу и отправлялась к подругам. Словчить на первый взгляд было невозможно, но мать придерживалась другого мнения и, кажется, угадала.

– Знаешь?

– Звоните в колокольчик.

Октавия хмыкнула, и одной пакостной загадкой стало меньше.

– Тетя мне дала золотой шарик, который для Лани, чтобы я его не тащила, а сразу бросила в Чашу Судеб для Гизеллы, я так и сделала.

– Вы знали, когда она войдет?

– Тетя сказала, что после Адели. А потом я вытащила волчий шарик и подумала… Раз Гизелле подстроили Лань, можно и Волчицу подстроить. Мне она даже больше нравится, у нее музыка не нудная, а у дяди на гербе волк. Ты помнишь, как Суслика прогоняли?

– Суслика? – Ну и зверинец они тут развели! – Ваше высочество, вы о чем?

– Ну… Когда вы прошлый раз приходили, Теодорина твоего жука испугалась, а Суслик стал на нее орать.

– Так вы про воспитателя? – развеселился Арно. – Эпинэ прогнал его как шелудивого пса.

– Он в самом деле шелудивый, у него с головы сыплется, да ну его! Ты просил меня взять Иоланту, потому что к упавшим надо проявлять милость… Я проявила, а Иоланта ничего… смешная и не доносит. Вот Мария – ябеда… И не только про Иоланту, про меня даже больше. Это ведь свинство?

– Еще бы!

– Вот видишь! Принцесса – я, а они все вокруг Гизеллы прыгают. Кроме Айрис с Иолантой, скорей бы уж твоя Эдита приехала.

– Так вы решили… наградить Иоланту за верность?

– Иоланту я наградила, потому что пришла Айрис. Понимаешь?

– Не очень.

– Ну все же просто! Они все время вдвоем. Если первой вошла Айрис, значит, потом придет Иоланта, и я ей положила волчий жребий. А если б первая была Иоланта, Волчицей стала бы Айрис. Так было бы лучше, она хорошо танцует, но уж как получилось… Иоланта могла отказаться, тетя ей предлагала, а она не захотела, значит, ей хотелось. Теперь поклянись честью.

– Извольте, ваше высочество. Клянусь честью сохранить вашу тайну от всех, но умоляю вас поделиться ею с моей матерью или госпожой Скварца.

– Умоляешь? – принцесса слегка нахмурилась. – А зачем?

– Ваше высочество… – Следующий раз пусть Валме спрашивает, он обаятельный! – Ваше высочество, моя мать… боится дурных примет. Если она не будет знать, как все было, она поверит в судьбу и станет бояться за меня и братьев, ведь мы на войне, а мы… Мы будем беспокоиться за мать.

– А Франциска тогда зачем?

– Она, – ну уж это-то вряд ли все еще тайна! – выходит замуж за моего брата Эмиля и поэтому тоже боится. И потом, тебе… Вам удобней рассказать ей, ведь она дама-патронесса.

– Франциска мне нравится, – золотоволосая девочка важно кивнула, – я сказала, что хочу с тобой поговорить, и она сразу вспомнила, что ты собрался смотреть картины. Это твой предок? Вы похожи.

– Все Савиньяки похожи, но моим предком был младший брат этого генерала. – Поправить ее с Франциской или пусть сами разбираются? – Арно Савиньяк-старший погиб. Это его последняя атака.

– Плохо, – Октавия тронула пальчиком раму. – Нам про Каделу Суслик читал, а у него все выходит противно, так что мне было все равно, кого там убило. Зато теперь его жалко, вы похожи. На, возьми.

– Что это? – А ведь поблизости что-то в самом деле горит, художник, даже лучший, запах гари не намалюет.

– Моя сережка. Я скажу, что она потерялась, а ты будешь носить ее с собой, это лучше ленты. Если тебя убьют, твой Придд мне ее вернет, и я буду всю жизнь безутешна. Как верная Гудрун.