Онлайн книга «Нежеланный рейс»
|
Вкупе с этим, Виктор Александрович рассказывал так заунывно и нудно, что голова сама тянулась к спасительной прохладе парты. За окном жаркое лето, а мы сидим в пыльном кабинете авиаколледжа, слушаем абсолютно неинтересную лекцию про то, как устроен двигатель. Зачем это мне? Ради общего образования и понимания всего? Наверное. С позитивными аффирмациями я каждый раз настраивалась на его занятия, и каждый раз полнейший провал. — Василькова! Вы вообще здесь, с нами? Или совсем у вас крыша уехала? Вы как комиссию прошли? Купили?! Девочки помалкивали, боялись даже пошевелиться. Про характер нашего инструктора можно легенды слагать. Рискнула взглянуть ему в глаза и тут же замерла. Лучше бы этого не делала. Одним своим взглядом темных глаз Виктор Александрович Северов готов уничтожить меня, как червяка под ногами. — Все блаженные, сонные, тупые и убогие не получат зачет по-моему предмету, — злорадно пообещал добрый учитель, пока я заливалась краской. Естественно, по его мнению, я призер в каждой из этих категорий. — Я… — Вы? — вкрадчиво спросил, наклонившись. Со своего места я чувствовала его запах. Терпкий, мужественный и… абсолютно далекий, в какой-то параллельной от моей плоскости. — Я… — Боже, ну почему в его присутствии мне так трудно сказать полноценную фразу?! Я только и делала, что мычала и производила впечатление человека, сильно отстающего в развитии. — Остаетесь после занятия! — зычно бросил и вернулся к предмету. — Пишем дальше: Топливная система — группа емкостей для хранения запаса жидкого топлива на борту летательного аппарата… С усилием подавив зевок, села на место. Он тут же коршуном обернулся, при звуке шлепка моей задницы об поверхность стула. — Я разрешил вам садиться? — еле слышно произнес, почти ласково улыбаясь. Ну и улыбочка вышла! Гиена милей бы сейчас выглядела. Сглотнув, шустро встала обратно, предпочитая молчать. Сказать внятного я все равно ничего не смогу. — Ложкина! Это ЧТО у вас на парте? — спросил брезгливым тоном и сморщив нос, словно там трупик скунса лежал. — К-Косметичка… — ну хоть не я одна заикаюсь при виде грозного Люцифера. Бедолага Ложкина решила носик незаметно припудрить, пока внимание нашего инструктора было поглощено моей персоной. — Убрать немедленно! Трясущимися руками она убрала косметичку, чуть не рассыпав содержимое ему под ноги. Успела на лету поймать помаду. Кто-то хихикнул на задней парте. Виктор Александрович, как в передаче Пельша, узнает мелодию с первой ноты. — Дубова! Что вас так веселит, не пойму? У вас незачет пока маячит. — На этих словах ее лицо побелело, девушка тут же умолкла. — Вы полностью оправдываете свою фамилию, — елейным голосом продолжил, как ни в чем не бывало. — … С системой соединительных трубопроводов… Вот изверг проклятый! Нравится ему всех изводить. Вон у Саныча на лекциях по медицине мы всей группой ржем, как лошади. Все занятия весело проходят. Интересно. А у Северова просто тоска и тихий ужас. Да уж, преподавать — точно не его стезя. А ведь предмет мог быть таким интересным… Уныло рисую в тетрадке самолетик. Плакало мое удостоверение бортпроводника. Завалит, как пить дать. Предмет его мне ну никак не дается. Неужели на этом все? Мои мечты о небе так и останутся несбыточными мечтами? Я же с двенадцати лет мечтала стать стюардессой. После школы в институт пошла только потому что в стюардессы без вышки не попасть. А теперь, если Север завалит, придется все радужные планы похоронить с почестями. Прямо как школе звенит звонок. Наш изверг отпускает нас, ну кроме меня, конечно. На меня даже не смотрит, но я знаю, что: «Конец мучениям. Все свободны» ко мне не относится. А мучения-то чьи? Его или наши? С этими дурацкими мыслями сидела за партой, с тоской провожая одногруппниц. Наступил обед, а у меня маковой росинки во рту с утра не было. Виктор Александрович вальяжно откинулся в своем кресле, разглядывая меня со своего места. — Ну-с. Что делать с вами? Вы — просто ходячая катастрофа. Все ваши тесты сплошной неуд, у доски вы мычите. На занятиях спите. Куда вы лезете, я не пойму? Сидите дома. — Но я… Аж медвежья болезнь от волнения началась. В животе дико пучит. Хоть смейся, хоть плачь. — Василькова, вам к логопеду направление попросить? — поднял черные густые брови. — Нет, — тихо ответила ему. Встал и, чуть прихрамывая, приблизился к моей парте. Встал близко, схватил крепкой здоровой ручищей мою тетрадь. Ладони у него широкие, медвежьи. — Замечательно, — чуть ли не нараспев произнес, листая мои записи. А там… одни цветочки и закорючки. Прочитал короткий стишок в углу, с расстановкой: — «Северов — садюга, Злючая зверюга. Носит черные усы, По средам — желтые трусы» Бросил на меня многозначительный взгляд. — Сами сочинили? Рифмы потрясающие. У вас талант. Вот этим, пожалуй, и займитесь. В небе вам делать нечего. — Это просто шутка. Это не про вас вообще, — пролепетала, пытаясь оправдаться. — Да что вы? У вас, наверное, просто есть еще один знакомый с фамилией Северов, — подсказал умилительным тоном. — Да, так и есть, — воспрянув духом, шла напролом. — И как его зовут? — Что? — Как его зовут, спрашиваю? — обдал меня холодом, сощурив глаза. — Эээ, Антрп… — быстро выплюнула, сама не понимая, что за набор букв произнесла. Срочно нужно имя! — Как? — Антип. Что?! АНТИП?! Чертыхнулась про себя, пытаясь не выдавать своих эмоций. Пусть Антип будет. — Бывший мой. Расстались не очень красиво. Извините за подробности. Виктор Александрович вздохнул, вдруг посмотрев на меня, как на косметичку на парте перед Ложкиной. Что, мол, за бестолковый и жалкий предмет? — Вот вам текст. Перепишите его четыре раза. Посмотрела, а там слова «лонжероны», «стрингеры», «шпангоуты». Это существующие слова или он решил постебаться? И как мне не уснуть? Ну точно ведь — садюга! В животе урчало от голода, все время косилась на пачку Рафаэлло, которую ему, по всей видимости, подарили. Кто в своем уме мог подарить ему хоть что-то?! Пока я, высунув от усердия кончик языка, писала, марая бумагу и переводя канцтовары, Виктор Александрович сидел за учительским столом и наблюдал за мной. Заманчиво шуршали обертки… Знал ведь, что у нас последнее занятие. Специально задержал. |