Книга Ица, страница 71 – Анна Евдо

— Почему?

— Считал, что не заслуживаю тебя. Что без меня тебе будет безопаснее. И прочая…чушь.

— Чушь? — она ухватилась за слово-паузу.

— Да. Потому что не мне решать за тебя. Твой выбор — не чушь.

— Как и мне за тебя, — добавила тихо и с каким-то ощутимым облегчением. Егор внимательно на неё посмотрел, сдвинул руку на сиденье между ними.

— Я начинал тебя спрашивать, ты обрывала мой вопрос, и я не продолжал. Потому что на самом деле боялся услышать ответ. Я подвёл тебя.

Аня подняла руку, возражая, но опустила её — хватит остановок.

— Я никуда от тебя не уйду, — она вдруг улыбнулась. — Я давно выбрала тебя. Ты же помнишь? И тебя не отпущу. Только если ты сам не захочешь уйти. Но не во благо мне, а сам для себя так решишь.

— Почему ты допускаешь мысль, что я могу захотеть уйти?

Она вздохнула и словно сдалась самой себе.

— Потому что ты взрослый мужчина, а я глупая девчонка с комплексами, которая может оказаться… пустой. И всей моей любви может быть недостаточно, чтобы перекрыть эту пустоту.

Теперь он поднял руку, желая приложить палец к её губам. Рука зависла в воздухе и опустилась обратно на диванную подушку. Аня проследила за его движением и продолжила.

— Представь, что тебя внезапно спрашивают, хочешь ли ты пить. Ты не хотел, даже не думал об этом. Но спросили, и подступает жажда. Непрошено. Сначала незаметная, она набирает обороты. Ты пытаешься отмахнуться от неё, но вот уже пересыхает в горле, и чаще сглатываешь, и ни о чем другом не можешь думать, только о глотке воды, а лучше о полном стакане. Так и я. Маюсь от эфемерной неудовлетворенной жажды по ребёнку. Ведь я никогда не загадывала детей, вернее не считала, что это вообще моё. Первый звоночек прозвенел, когда та женщина с пацанёнком заронила мысль про меня как маму сына. А какая из меня мать, если у меня нет никакой пресловутой женской интуиции? Я даже не знала о нём… — голос пересекло. Егор подал ей чашку. Она жадно выпила половину. — Я бы попробовала защитить его, — она замолчала, уставившись в кружку.

Он забрал у неё недопитый чай, отставил чашку и дождался её болеющий взгляд.

— Ты и защищала. Тебе не в чем себя винить.

Она искривила губы.

— Ты тоже чувствуешь себя виноватым.

Он кивнул несколько раз, сглатывая застрявший в горле комок.

— А в чём ты виноват? В том, что один человек оказался полным дерьмом? В том, что не перезвонил мне в тот день? В том, что тогда на озере, мы оба забылись?

Аня замолчала и перевела дыхание. Егор наклонился и накрыл её сложенные на коленях руки своей ладонью.

— Я виноват в том, что втянул тебя во всё это дерьмо. Как ты правильно заметила, я вроде бы взрослый мужик, а ты неопытная девочка. Я не имел права забываться.

Она вытащила одну руку и сжала его пальцы.

— Вот только иногда так хочется забыться. Если совсем начистоту, я счастлива, что могу так тебя увлечь, — вспыхнула глазами и покраснела. — Егор, если бы не было этого кошмара, разве ты бы отправил меня на аборт или сделал вид, что ты ни при чём?

Её глаза лихорадочно заблестели. Он выдержал её взгляд и отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Конечно нет! — утвердительно повторила она. — Я не такая маленькая, чтобы не понимать, откуда берутся дети. Мы оба участвовали в процессе. Ты меня не принуждал. Изначально, скорее уж я тебя заставила.

Он присоединил вторую руку, поставив ребром свои ладони на её колени, и мягко обхватил её пальчики.

— Я должен о тебе заботиться и точно не перевешивать на тебя предохранение. Ты мне доверилась, а я не оправдал твоего доверия ни по одному пункту.

— Пожалуйста, не взваливай всю ответственность на себя одного, — Аня потянула его за руки.

— А ты, пожалуйста, не считай себя глупой девчонкой, — он пересел ближе к ней. — И ты не пустая.

Он видел, как дёрнулся уголок её рта и сильно запульсировала жилка у виска.

— Я готов прибить ту врачиху за её длинный язык. Она не имела права делать такие скоропалительные выводы. Даже если из-за удара и выкидыша добавились сложности, мы их преодолеем. Ты молодая здоровая женщина. У нас с тобой всё получилось с первого раза. Ты подлечишься, восстановишься и всё будет хорошо. Просто немного позже.

Она отняла руки, спрятала их под плед, но не отодвинулась.

— Я поступила очень плохо, предпочитая молчание между нами. Настолько зациклилась на собственных опасениях, что забыла, как нам хорошо вдвоём. Я сегодня шла, шла и влипла. Без движения, без желания. Ничего. Вакуум. Без тебя. Я упускаю настоящее, придумывая варианты будущего. Я предаю нас, тебя и саму себя, тоскуя по грядущему, которое ведь может наступить как печальным, так и приятным. Я хочу освободить твою голову от мыслей, что всё плохое из-за тебя. Я не хочу тебя переделывать и перекраивать. Не хочу, чтобы ты осторожничал и сюсюкал со мной. Но я же тебе этого не сказала. И вот это точно было неправильным. Оставить тебя вариться в собственном соку, о котором я знаю лишь поверхностно. И самой додумывать причины, по которым могу тебя не устроить.

Егор придвинулся вплотную и поймал её взгляд.

— Помнишь, я сказал, что люблю тебя, а ты ответила, что с тобой и так всё понятно?

Она моргнула в знак согласия и усмехнулась, цитируя его ответную фразу:

— Иногда недостаточно догадываться. Хочется услышать.

Он осторожно обнял её локти.

— Я услышал, что ты меня не винишь, сердишься на меня за то, что не хочу делиться ответственностью, и что мы вместе несмотря ни на что.

Она подалась вперёд и прислонилась к его лбу.

— Я услышала, что довольно надумывать, что я устраиваю тебя такой, какая я есть, и что мы на самом деле вместе.

Он поцеловал её в кончик носа и притянул в свои объятия. Она скользнула руками подмышками на его спину и добавила:

— Ещё я испугалась привыкнуть, что ты решаешь мои проблемы, снимаешь их с меня.

— Я бы хотел снять больше, но стараюсь максимально не вмешиваться. Потому что ты это ты, и я хочу принимать тебя такой. Но ухаживать за тобой я буду, и на руках тебя носить, и встречать, и провожать. Ведь этого ты сама себе не сделаешь. И потому что я вижу, что тебе приятно. Приятно же?

— Очень. Хотя не так. Это становится… нормальным.

— Это и есть нор-маль-но. Я далёк от идеала. И точно не раз дам тебе и себе повод захотеть расшибить лоб об стену, но и это нормально. Не нормально — не впускать в себя того, кто тебе дорог и ограждать так, что становится страшно — а не равнодушием ли запахло. Это не навязчивость, это внимательность. Это не желание вмешаться и сделать по-своему, это желание разделить и помочь. Иногда, боясь причинить боль другому, мы замыкаемся в своей, и тем самым причиняем её вдвойне.