Книга Сводные влюбленные, страница 6 – Лана Кохана

Ты что творишь? Спросил я, размахивая руками резче, чем следует.

Перестань на нее глазеть. Показал жестами Бадди со строгостью на лице. Мы играем или как?

Тоже мне, ревнивец нашелся. А что, если у нас любовь? Он не может вставать между нами.

Перестань калечить меня. Серьезно сказал я.

— Коллинз! — окликнул меня тренер. — Хватит беседовать с Синклером. Жестикулировать будете в другом месте. У нас баскетбол, а не дебаты.

— Эх, дебаты, — простонал я.

Свисток тренера Хаббарда издал отрезвляющий сигнал. Действительно, сейчас не лучшее время для размышлений о дополнительных клубах, к которым тебя подталкивает папа, и потенциальных внеурочных занятиях с Мэйбл. У нас важный матч на носу.

Я пару раз стукнул мячом, возвращаясь к игре на единственном общем занятии с Бадди (по большей части он посещает уроки для слабослышащих), но все мои мысли были о Мэйбл.

Надеюсь, она тоже поглядывает на меня. В мамином журнале, который мне показала Этти, пишут, что девушкам нравятся спортсмены. Так может, Мэйбл понравлюсь я?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полетт, 11 лет

— Этти, я считаю до трех! — угрожал Макс, колотя по двери ванной.

— И родители гордятся твоими аналитическими навыками.

Братец фыркнул, но все равно начал считать. Я продолжила плести косу, размышляя, станет ли он пытаться выломать запертую дверь. А когда она загромыхала под его натиском, мне стало интересно, кто победит в этом сражении.

Защелка провернулась, и в проеме появился папа.

— Полетт, не мучай брата, — сказал он, пропуская Макса внутрь.

Один-ноль в пользу двери.

— Я не слышала, как он стучал, папочка. — Невинно захлопала ресницами.

Папа лишь вздохнул, попросил нас не убить друг друга и ушел.

— Врунья! — шипел на меня братец.

— Будешь знать, как таскать мой шампунь! — Я показала ему язык.

Выражения лица Макса вмиг стало удивленным, его щеки немного покраснели.

— Откуда ты знаешь, что я его брал? От меня пахнет как от девчонки?

Братец провел рукой по своим волосам цвета пшеницы, а затем обнюхал руку. Я решила, что потешилась этим зрелищем достаточно, когда он попытался понюхать и меня. Для сравнения, надо полагать.

— Обычно от тебя пахнет мятой, а сегодня — моим шампунем.

Я откинула косы за спину, чтобы перекрыть Максу доступ к ним.

— Не как от девчонки, просто иначе. И уж точно лучше, чем когда ты две недели не мылся.

— Я проводил важное научное исследование! — возмутился он.

— По созданию биологического оружия?

Макс пустил пар носом, как самый настоящий бык. Он силой выпихнул меня за дверь и провернул щеколду.

Что-то подсказывает, не видать мне моего шампуня. Мыть голову он им не будет, но либо снова использует для стирки своих трусов, либо просто выльет в унитаз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Макс, 14 лет

Поверить не могу, что все же пошел на дебаты. Сейчас мне сложно ответить, чего страшусь больше: падения с небоскреба или публичных выступлений. Мои ладони можно выжать и полить пару-тройку деревьев у школы. Может, тогда от всей этой нервотрепки будет хоть какой-то толк.

Признаться честно, во мне живет небольшая зависть к Бадди. Он умеет работать на публику — и это при том, что ораторским мастерством ему никогда не блеснуть, — даже хочет стать профессором в университете. Я бы поприсутствовал на его лекциях. Должно быть, очень интересно смотреть презентацию в сопровождении голоса робота, который будет озвучивать напечатанное Бадди. К тому же, кто работает мимикой так же умело, как мой лучший друг?

— Мы знаем, что для того, чтобы распознать, соответствуют ли данные положения правде, стоит применить методику верификации, фальсификации и…

Он растопчет меня в пух и прах. И дело даже не в том, что я не могу отстаивать свою точку зрения так же умело, как Джордж Росс, а в том, что в рассуждениях о креационизме [6] мне досталась роль защитника его обоснованности. И как я должен с уверенным видом доказывать, что эта псевдонаучная, религиозно-философская смесь может конкурировать с теориями Большого взрыва и эволюции?

Мама, конечно, подкинула мне пару идей, но это все откровенная чепуха. Очень сложно нести галиматью с умным видом, если ты даже о своих истинных убеждениях на публике два слова связать не можешь.

Меня резко потянули вбок. Я узнаю эти цепкие руки среди сотен.

— Этти! Что ты творишь?

Я едва выглянул из-за кулис, куда меня затащила сестрица. Ее место рядом с родителями пустовало, но ни они, ни кто-либо из зала не обратил внимания на мою пропажу со сцены.

— Спасаю тебя, — хихикала Этти.

Она забрала из моих рук листы бумаги, которые я успел изрядно помять, распустила галстук — оказывается, он мешал мне дышать — и зачесала волосы наверх.

— Ты справишься, братец.

— Боюсь, тебя ожидает разочарование.

Сестренка фыркнула:

— Знаю. Бабуля говорит, их будет много по жизни. Но ни одно из них не будет связано с тобой.

Я поднял на нее удивленный взгляд. Она так непоколебимо уверена во мне?

— Ты Макс Коллинз, — сказала Этти так, будто это говорило обо всем. — Ты сможешь сделать что угодно, если захочешь.