Книга Особое обстоятельство, страница 31 – Гузель Магдеева

— Наша, — возбужденно схватив за ладонь Тимура и сжимая двумя руками, я горячо зашептала ему на ухо. — Что?

— Ничего, — он потер щеку, пытаясь скрыть улыбку, но у него ничего не вышло.

На сцену вынесли картину, и когда озвучили стартовую цену, я выждала пару секунд, после чего подняла аукционную карточку, назвав ставку.

— Номер двенадцать, триста тридцать тысяч, — повторил ведущий. Еще два человека повысили сумму, но после недолгой борьбы картина досталась нам.

Я чувствовала одновременно радость и волнение, словно выиграла в сложной гонке, стараясь не думать о том, что холсту не суждено будет висеть в моей квартире. Нет ее у меня, а мотаться с задания на задание, зажав под мышкой большую раму, довольно глупо.

Наконец, все лоты были разыграны. Я потянулась и отправилась освежиться, прежде чем начнется официальная часть с вручением купленного.

Туалет находился в здании ресторана, метрах в трехстах от шатра. Дожидаясь, когда освободится кабинка, я зашла внутрь, включила холодную воду и подставила руки. Стало чуть свежее, но ненамного. Проведя влажными ладонями по волосам и шее, я поправила воротник комбинезона и прислонилась к каменной столешницы раковины.

Девушка, появившаяся из свободной кабинки, дернулась, заметив меня, но потом улыбнулась:

— Извините, не ожидала увидеть тут кого-нибудь, — произнеся это, она спешно прошла мимо, забыв вымыть руки. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить ее среди гостей.

Длинные волосы, большие солнцезащитные очки, поднятые на макушку, большая сумка, крепко зажатая в руках. Что-то в ее внешнем облике не давало мне покоя, поэтому, доверившись своему чутью, я незаметно отправилась следом.

Девушка шла, не оборачиваясь, целенаправленно в белый шатер. Я неторопливо шла сзади, решив не прятаться: дорога одна, прямая и самая короткая, глупо сворачивать в кусты, вызывая еще больше недоумения у других.

Она зашла внутрь раньше меня на минуту, и этого времени хватило, чтобы я потеряла ее из вида. Покрутила головой, пытаясь разыскать рыжеватые волосы в толпе гостей, но не нашла ее. Чертовщина какая-то.

Расстроенная, я села на свое место рядом с Тимуром, раздумывая, стоит ли рассказывать ему о девушке или нет.

Байсаров лениво устроил руку на спинке моего стула, демонстрируя, что я являюсь его собственностью. Во всей позе читалось, как ему тут скучно, и я гадала — действительно ли это так или он придерживается выбранного образа.

— В туалете со мной была подозрительная дамочка, — подвинувшись к нему ближе, почти беззвучно заговорила я.

— И чем она подозрительная? — задал он разумный вопрос, но я не знала, что на него ответить.

— Чем-то, — буркнула в ответ. — Темно-рыжая башка, лицо с веснушками, нервничает.

— Сжечь! — произнес он чуть громче.

— Что? — не поняла я.

— Сжечь ведьму! — терпеливо повторил Тимур, а я разозлилась, незаметно ткнув его кулаком в бок. Бесчувственная свинья.

Перерыв почти закончился. За это время несколько человек на сцене расставляли картины, устанавливая их на мольбертах, и заметив среди них рыжеволосую, я поднялась наверх, делая вид, будто хочу еще раз взглянуть на полотна.

Незаметно следуя за ней, я застыла возле одного из полотен, наблюдая поверх рамы, как она нервным движением поправляет волосы. Что-то с ней не точно не так.

— Любуетесь покупкой? — договорив с одним из покупателей, Матвей подошел ко мне, кивая на мою картину.

— Именно так, — я улыбнулась ему, пытаясь не потерять из вида рыжую, но она снова скрылась из поля зрения. Зараза.

— Торжественная часть начнется через три минуты, а вечером я планирую остаться здесь и устроить вечеринку у бассейна.

— Отличная идея, — улыбнулась я. — Или это приглашение?

— Считайте именно так, — кивнул Коган.

— Но… я с супругом, — едва не забыв про Тимура, спохватилась я.

— Буду рад видеть вашу семью в полном составе, — глаза, спрятанные за тонкими стеклами очков, улыбались вполне искренне. Я собралась поблагодарить Матвея, но за его спиной мелькнуло побледневшее веснушчатое лицо.

— Матвей? — позвала она, заставляя Когана обернуться.

На то, чтобы сообразить, что она собирается сделать, понадобилось меньше секунды. Маленький стеклянный пузырек, крепко зажатый в ладони, метнулся вперед, и я дернула художника, оттягивая его назад и роняя на дощатый пол сцены.

Я отвернулась от рыжей в тот момент, когда кислота, выплеснутая из бутылька, оказалась в воздухе. Резкий, характерный запах ударил в ноздри, а спину обожгло адским огнем.

Последним, что я успела отметить, были огромные испуганные глаза Тимура, оказавшегося вдруг рядом.

— Как вы?

Я сидела в кабинете директора базы отдыха и морщилась от боли в спине. К счастью, сернистая кислота не была такой концентрированной, чтобы оставить рубцы или шрамы.

— Уже получше.

Матвей, не решавшийся перешагнуть порог комнаты, виновато наблюдал за тем, как Тимур обрабатывал мне спину. Байсаров не растерялся: он первым догадался отнести меня в домик администрации, после чего засунул под душ, чтобы быстрее смыть остатки кислоты.

Теперь в его руках был тампон с раствором пищевой соды, которым он промокал ожоги на пояснице.

— Что с девушкой?

— Ее задержала охрана, сейчас приедет полиция.

— Вы ее знаете?

После случившегося, я считала, что имею право задавать Матвею любые вопросы. В какой-то мере он мой должник, и Коган прекрасно это понимал.

Я не стала высказывать вслух свои мысли: вряд ли девушка собиралась серьезно навредить ему, самое страшное, что приключилось бы с ним — неприятные, но не смертельные ожоги. Хотя, она могла выбрать слабую кислоту по незнанию, не у всех же мамы, как у меня, преподавали в школе химию.

— Нет, и даже не догадываюсь, почему она решилась… на такой поступок.

— У вас есть враги?

Матвей уставился так, будто у меня выросла вторая голова.

— Я художник, а не политик или бизнесмен.

— Даже художник может увести чужую жену или обидить влюбленную женщину, — резонно заметила я.

— Если у меня и есть враги, то я о них не знаю, — отчеканил Матвей, но я не сдавалась, решив пойти ва-банк:

— А у вашей семьи?

Коган замер, словно от пощечины. Не думаю, что эта мысль и самому ему не приходила в голову, и если Макс был прав, то сейчас Матвей расплачивался за дела своего отца.

— Я не понимаю, о чем вы, — выдавил, наконец, художник, и тихо вышел из комнаты.

Я чертыхнулась, поправляя белую рубашку, надетую задом наперед.