Книга Фея придёт под новый год, страница 78 – Ната Лакомка

— Идиот, — процедил Тодеу сквозь зубы, но помощник прокурора только расхохотался.

— Пойдём в зал, — позвал он Десинда за собой. — Когда эта фея вернётся, я должен быть в ряду первых, кто её пригласит. А ты можешь полюбоваться на нас со стороны. Какая жалость…

— Просто замолчи, — посоветовал ему Тодеу, отправляясь в танцевальный зал, а на душе было удивительно пусто. Будто фею Добрых Сердец прогнала повелительница крыс — злая Фея Карабос.

Бальные увеселения не нравились ему совершенно. Несмотря на нажитое состояние, Тодеу всё равно чувствовал себя лишним в подобной компании. И он прекрасно понимал Бониту, которая наотрез отказывалась посещать балы, маскарады и театры. Человеку из низов никогда не привыкнуть к светской жизни. Другое дело — Ванесса и Эйбел. Они чувствуют себя тут, как два дельфина в воде. Вон они, эти дельфинчики — весело смеются в компании таких же молодых, красивых и успешных людей. Кто поверит, что нарядная барышня в детстве играла высушенными рыбьими пузырями, а молодой человек в камзоле, расшитом серебром, радовался, когда ему доставался кусочек сахара на сладкое?

— Опять загрустил? — Хэмстер взял две чашки пунша со стола с угощением, и одну протянул Тодеу. — Зачем приходишь, если тебе здесь не нравится?

— Праздники нравятся моей дочери.

— А, понял, — кивнул помощник прокурора. — Ну да, достойная причина, чтобы распугивать гостей угрюмой физиономией.

Пить совсем не хотелось, но Тодеу взял чашку с пуншем и осушил до дна. Нет, опьянеть от такой крохотной чашки было невозможно, но на душе сразу стало теплее.

Ерунда всё. Пусть Ванесса и графиня повеселятся. Праздники для того и нужны, чтобы хорошенькие девушки могли себя показать и наплясаться вдостоль. И было бы смешно злиться на них за их природу. Ибо женщина — видом бабочка, а сутью…

— Смотри, Хизер идёт, — подтолкнул его локтём Хэмстер. — Клянусь всеми святыми, но она идёт к нам!

Но слов не требовалось, потому что Тодеу сам уже увидел Хизер де Монтальви, в девичестве — Хизер Влиндер. Последний раз он встретил её… да, пожалуй, лет десять назад, когда она приезжала на похороны своего отца — прежнего мэра Монтроза. Тогда ещё была жива Карина… С тех пор Хизер ничуть не изменилась, если судить по фигуре и походке. Лицо было закрыто маской, но почему-то Тодеу был уверен, что и милое личико его несостоявшейся невесты не пострадало от времени.

Он не ошибся, и понял, что Хизер подошла к ним не просто так, когда она с изящной небрежностью приподняла маску, улыбнувшись ласково и немного грустно.

— По-моему, ты должен что-то сказать, — тихо произнес Хэмстер.

— Например? — спросил Тодеу, взяв ещё одну чашку с пуншем.

— Хотя бы поздороваться, деревенщина ты эдакая.

— Так сам и здоровайся, хлюст в манишке.

— Придётся, если ты забыл о вежливости, или… не знал о ней, — проворчал помощник прокурора и подошел к женщине в траурном платье с поклоном.

Впрочем, и траурное платье сидело на госпоже де Монтальви с таким кокетством, что это казалось почти неприличным. Черный шелк оттенял белизну открытых плеч, а золотистые волосы, уложенные в высокую прическу, украшенную черными перьями, оживляли темный наряд лучше, чем любые золотые украшения.

Тодеу отвернулся, высматривая в толпе дочь, и косясь на входную дверь, потому что вот-вот должна была появиться графиня Слейтер, но тут на его плечо легла легкая женская рука, и он мгновенно узнал это прикосновение.

— А вы не поздороваетесь со мной, господин Десинд? — раздался нежный голос. — Или я так изменилась, что вы меня не узнали?

«Если бы», — подумал Тодеу, и ему ничего не оставалось, как обернуться и встретиться с Хизер де Монтальви лицом к лицу.

— Вас невозможно не узнать, госпожа, — сказал он спокойно и сам удивился своему спокойствию.

Ведь десять лет назад всё в нём перевернулось, когда Хизер всего лишь посмотрела на него. А теперь она заговорила с ним. Сама заговорила. Но оказалось, что теперь это ничего не значит. Почему? Потому что появилась Миэль Слейтер. И тоже появилась так некстати…

— Вы всё такая же, какой были, — продолжал Тодеу. — Наверное, вы — фея, если время над вами не властно.

Он говорил банальные условности — то, что принято говорить на подобных званых вечерах. Много слов — витиеватых, пышных. Много слов и мало чувств.

Хизер опустила маску и улыбнулась, склонив золотистую головку:

— Тогда вы намеренно меня игнорируете?

— Ну что вы, — Тодеу сделал полупоклон в её сторону, — это вы прервали всякое общение со мной. Сказали, что не помните и не желаете помнить, что было между нами.

— Я вас оставлю, — деликатно сказал Хэмстер, исчезая в толпе.

— Хомячок всегда был так внимателен, — сказала Хизер, проводив его взглядом. — А ты не предложишь мне пунша или шампанского?

— Возьмите сами, что пожелаете, — ответил Тодеу, не желая поддерживать разговор.

— До сих пор не можешь меня простить, Тодо? — спросила она. — Мне очень жаль…

— Простите, надо подойти к дочери, — и он поспешил прочь от женщины в черном, благо что не пришлось даже врать — Ванесса как раз направилась куда-то без сопровождения, прикрывая лицо маской, крепившейся к короткой тросточке.

Хомячок… вспомнила ведь обидное прозвище Хэмстера. Не такая уж у неё короткая память.

Тодеу догнал дочь в коридоре, и она прыснула, когда они поравнялись.

— Ты следишь за мной, папа? — вскинула она брови.

— Почему Эйбел не с тобой? — нахмурился Тодеу. — Я велел ему присматривать…

— Да я же в дамскую комнату! — громким шепотом возмутилась Ванесса. — Ты уж меня извини, но туда я пойду одна. Без Эйбела. И даже без тебя.

Тодеу потер переносицу, испытывая некоторое смущение. Похоже, он немного перегнул с родительской опекой. Или вино ударило в голову, или так хотелось сбежать от Хизер, что сразу придумал повод.

Ванесса тем временем укоризненно покачала головой и скрылась за дверями комнаты, где дамы могли немного отдохнуть, переодеться или освежиться после динамичных танцев. Поразмыслив, Тодеу отошел в конец коридора, встав у стены, подальше от светильников. Миэль ещё не появлялась, и здесь самое верное место, чтобы встретить её и не разминуться.

Прошло минут пять, и дверь дамской уборной открылась, но вышла совсем не графиня Слейтер. Вышла Ванесса. Вернее — выскочила, как ошпаренная. Наступая на подол, юная барышня сделала несколько шагов и вдруг взвизгнула, переломив пополам тросточку маски.

— Что с тобой? — Тодеу появился из своего укрытия, тревожно вглядываясь в лицо дочери. — Тебя кто-то обидел?

После злополучной редьки щеки Ванессы приобрели стойкий нежно-розовый оттенок, а сейчас — просто пылали. И глаза горели, и всё милое личико горело — злостью, обидой, гневом.