Онлайн книга «Таматарха. Крест и Полумесяц»
|
Самому так охота! – Ну что, друг мой, хорошо устроился? А как насчет поделиться?! Дружинник лишь ехидно усмехнулся в ответ. Я собрался было уже потребовать свою долю мяса, как ветер донес до моих ушей обрывки чьих-то голосов, раздавшихся снизу. Наше благодушное настроение мигом исчезло. Так получилось, что мы остановились на гребне небольшого подъема, в верхней части короткой, длиной метров семь-восемь, тропки, змейкой петляющей снизу вверх. В принципе гребня можно достигнуть и не по тропе, но так будет гораздо сложнее – другими словами, по счастливому стечению обстоятельств мы остановились в наиболее удобном для обороны месте. Опустившись на корточки и практически распластавшись на камнях, мы с Добраном до боли в глазах стали всматриваться вниз, ожидая, когда за очередным изгибом узкого горного прохода покажутся те, чьи голоса донес до нас ветер. Вскоре мы их увидели: оборванных, кое-как забинтованных окровавленными тряпками, в большинстве вооруженных только булавами – лишь у троих я заметил сабли. Один за другим они оказались в нашем поле зрения – судя по одежде, гулямы Алп-Арслана! Одиннадцать. – Да что же это такое!.. Не знаю, у кого из нас вырвался возглас. Быть может, у меня. Слишком я увлекся, рассматривая недавнего врага, пока мозг лихорадочно «качал» варианты. Ситуация складывалась однозначно против нас! В середине отряда мародеров-оборванцев (слишком сильно эти гулямы отличаются от воинов, которым мы дали бой в долине) держится командир – единственный, на ком войлочный панцирь, усиленный стальными пластинами и защищенный коническим шлемом. Он и еще два воина с саблями имеют щиты, позади них держатся еще двое, вооруженные, что самое паршивое, короткими сельджукскими луками. – Здесь мы не устоим. Короткое заключение Добрана выдернуло меня из размышлений. – Если не здесь, то и вовсе нигде. Телохранитель отрицательно качнул головой: – Здесь – ляжем. У нас одна праща против двух их луков, да и стрелков они прикроют щитами. Ничего ты, воевода, с ними не сделаешь, разве что сам пропадешь. Наверх поднимутся те, кто с дубьем, и числом нас задавят, трое на одного – не выдюжим. – Что предлагаешь? Варяг посмотрел на груду камней чуть в стороне справа и кивком на них указал: – Успеем там залечь и по-тихому их пропустим. А потом вниз и в Цунду. – А монахи? Тут дорога только одна, к скиту! Во взгляде воина промелькнула слабая тень. Промелькнула и пропала. – Мы им своей гибелью ничем не поможем. Только этих разозлим. Так, может, посмотрят, что у братии взять нечего, сожрут что есть да и уйдут. Все же не язычники [19]. Примерно полминуты я колебался. Всерьез колебался, ибо отвык уже от необходимости рисковать собственной жизнью, да и расклад сил явно не в нашу пользу. А главное, в глубине души живет осознание того, что мир этот – не настоящий, зато смерть моя будет еще какой реальной… Я уже был готов согласиться с Добраном! Вот только совесть не позволила мне забыть о том, как монахи спасли нас от смерти в снегах и о том, как Георгий врачевал мои раны, а ведь воспаление при худшем раскладе в два счета прикончило бы меня! Нет, настоящий этот мир или морок, но мои поступки что здесь, что в реальности имеют одинаковую цену. А спасенная жизнь – это неоплатный долг перед человеком, оказавшим мне помощь. Ради него стоит рискнуть собой… Стоит. – Если спрячемся в камнях и попробуем ударить внезапно, когда гулямы будут проходить мимо, я точно успею снять одного стрелка. Добран сморщился, словно кислого попробовал: – Одного! Да и то не наверняка. Нет, не устоим! – Тогда возвращаемся в скит. Монахи спасли нас обоих, и мы оба обязаны им жизнью. Если поспешим, успеем их увести в долину, где охотились. Вряд ли сельджуки туда сунутся – а ночью можно будет и вернуться! Всего мгновение варяг размышлял – по его взгляду заметно, что в душе варина вспыхнула сколь яростная, столь же и короткая борьба. Но, быстро приняв решение, телохранитель утвердительно кивнул, и в глазах его я разглядел лишь суровую решимость. – Тогда бежим! Мы успели уйти с гребня высоты прежде, чем неторопливо идущие гулямы заметили бы нас, поднявшись по тропе. Далее был максимально возможно быстрый пеший марш до скита, периодически сменяющийся легким бегом. И вот наконец показались знакомые пещеры, обнесенные плетеной оградкой. Хлипкая преграда, по идее, должна защищать обитателей скита от животных, но главный местный хищник – снежный барс все равно с легкостью ее преодолеет. Что за ерунда лезет мне в голову?! Как я и ожидал, оба монаха находились в часовне – строго по их распорядку дня. Едва ли не влетев в нее, я с натугой выкашлял – бег в горах дался непросто! – единственное слово: – Уходим! Георгий с удивлением обернулся ко мне, а Роман – высокий сухопарый старик с полностью седой шевелюрой – лишь полуобернулся, и, кажется, в его взгляде сверкнуло недовольство. Чуть отдышавшись, я быстро заговорил, мешая грузинские и греческие слова: – Уходим как можно быстрее, сюда идут торки! Глаза лекаря удивленно округлились, и он уже сделал шаг ко мне, но раздался громкий каркающий голос его собрата. Я с трудом разобрал: «Да куда нам идти?» – Куда угодно, лишь бы быстрее! По охотничьей тропе, может, за нами и не пойдут! Охотничьей тропой я называл тупиковую ветвь горного прохода, тянущуюся за скит – туда мы с Добраном ходили козлов добывать. И вновь мне ответил Роман: – Бросим часовню агарянам? Позволим надругаться над святынями? Я не удержался и вспылил: – Какими святынями?! Это же не храм, здесь нет алтаря! Возьмем с собой обе иконы и крест и уйдем! Добран, немного понимающий по-грузински – благодаря моей настойчивости телохранитель также пытался учить язык, – уже дернулся было к висящему на стене образу Богородицы, но его остановил каркающий голос старика: – Бежим, когда Господь посылает нам мученический венец?! Георгий, в глазах которого я до того видел обычный человеческий испуг и готовность следовать за мной, замер как громом пораженный. И практически сразу страх в его взгляде сменился отрешенностью. |