Книга Стеклянный меч, страница 82 – Виктория Авеярд

– Я никого не заставляю. Как всегда, у вас есть выбор.

Кэмерон слегка качает головой, но молчит. Шейд держится рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки, на тот случай, если она решит выкинуть еще какую-нибудь глупость.

– Будет нелегко, но ничего нереального тут нет.

Если повторять это почаще, возможно, я сама себе поверю.

– Но как? – спрашивает Кранс. – Если я правильно понял, эту тюрьму построили, чтобы держать в ней людей вроде тебя. Придется преодолеть не только решетки и запертые двери. У каждых ворот там ясновидцы, а еще – куча Серебряных охранников, оружие, Молчаливые камни. И это если повезет.

Флетчер, сидящий рядом, шумно сглатывает. Пусть этот бледный плотный мужчина не чувствует боли, но он уж точно способен ощущать страх.

– А если не повезет?

– Спроси у нее, – говорю я, кивком указав на Кэмерон. – Она оттуда сбежала.

Слушатели ахают, словно вынырнув из воды. Теперь они смотрят не на меня. Очень приятно ненадолго расслабиться. Кэмерон, наоборот, напрягается и поджимает свои длинные руки и ноги, как будто защищаясь от многочисленных глаз.

Даже Килорн поднимает голову, но глядит он не на Кэмерон. Его взгляд скользит мимо девушки и находит меня, привалившуюся к стенке. И все мое облегчение пропадает, сменившись каким-то неопределенным чувством. Это не страх и не гнев, а что-то другое. «Тоска». В меняющемся свете костра, пока снаружи бушует буря, я могу сделать вид, что мы – мальчик и девочка, которые жмутся друг к другу под крыльцом, ища убежища от осенней непогоды. Если бы кто-то мог управлять течением времени и отправить меня обратно в те времена. Я бы изо всех сил цеплялась за них и не жаловалась на холод и голод. Теперь мне тоже холодно и хочется есть, но никакое одеяло не в силах меня согреть, никакая еда не в силах насытить. Ничто и никогда не станет прежним – по моей вине. И Килорн последовал за мной в этот кошмар.

– Она умеет говорить? – насмешливо спрашивает Кранс, которому надоело ждать, когда Кэмерон откроет рот.

Фарли посмеивается.

– На мой вкус, она даже слишком разговорчива. Ну, Коул, расскажи нам все, что помнишь.

Я ожидаю, что Кэмерон снова огрызнется, может быть, даже укусит Фарли за нос, но присутствие зрителей ее успокаивает. Она понимает мою хитрость и все-таки не возражает. Здесь слишком много исполненных надежды глаз, слишком много людей, готовых не допустить беды. Их невозможно игнорировать.

– Это за Дельфи, – говорит Кэмерон и вздыхает.

Ее глаза заволакивает мучительное воспоминание.

– Где-то вблизи Болот, так близко, что даже можно почуять запах радиации.

Болота – это южная граница Норты, естественная черта между нами и Пьемонтом, с его Серебряными принцами. Как и Наэрси, Болота – разоренная территория, слишком далекая, чтобы кто-то на нее претендовал. Даже Алая гвардия не смеет забредать туда, где радиация вполне реальна и еще не развеялся тысячелетний дым.

– Нас держали порознь, – продолжает Кэмерон. – По одному в камере, и у многих не было сил ни на что, кроме как лежать на койке. Что-то делало людей больными.

– Молчаливый камень, – отвечаю я на ее невысказанный вопрос, потому что слишком хорошо помню это ощущение.

Я дважды оказывалась в такой камере, и дважды она отнимала у меня всю силу.

– Мало света, мало еды… – Кэмерон ерзает и, прищурившись, смотрит на огонь. – Переговариваться тоже не получалось. Охранникам не нравилось, когда мы говорили, и они все время были начеку. Иногда приходили Стражи и уводили кого-нибудь. Некоторые были слишком слабы, чтобы идти, и их тащили волоком. Но я не думаю, что тюрьма была переполнена. Я видела много пустых камер.

У нее обрывается дыхание.

– И с каждым днем их становилось все больше.

– Опиши здание, – требует Фарли.

Она толкает локтем Гаррика, и я понимаю ее логику.

– Мы сидели в отдельном блоке – новокровки, которых привезли из округа Маяк. Он большой, квадратный, четыре ряда камер вдоль стен. Этажи соединяются мостиками, они все жутко путаные, и на ночь магнетроны их убирают. И они же открывают камеры. Повсюду магнетроны, – у Кэмерон вырывается ругательство, и я ее не виню.

В тюрьме Каррос нет людей вроде Лукаса Самоса – добродушного магнетрона, который умер за меня на арене.

– Под потолком есть люк. Маленький, но его хватало, чтобы на несколько минут увидеть солнце.

– Вот такой? – спрашивает Гаррик и потирает ладони.

Перед нашими глазами, над огнем, возникает иллюзия – медленно разворачивающаяся картинка. Куб, состоящий из бледно-зеленых линий. Когда мои глаза привыкают к тому, что я вижу, я понимаю, что это приблизительный трехмерный план тюремного корпуса, где сидела Кэмерон.

Девушка смотрит на него, ощупывая взглядом каждый сантиметр.

– Шире, – говорит она, и пальцы Гаррика движутся. Иллюзия повинуется.

– Еще два мостика. И четыре двери на верхнем уровне, по одной в каждой стене.

Улыбаясь, Гаррик послушно изменяет картинку, пока Кэмерон не удовлетворяется. Ему это нетрудно – простая игра, вроде рисования. Мы молча смотрим на светящийся набросок, и каждый гадает, как пробраться внутрь.

– Яма, – со стоном говорит Фарра, уронив голову на руки.

Действительно, тюрьма похожа на квадратную дыру.

Ада не так пессимистично настроена; она старается проанализировать тюрьму по максимуму.

– Куда ведут ворота?

Кэмерон вздыхает и опускает плечи.

– В другие блоки. Сколько их всего, я не знаю. Я миновала три подряд, прежде чем выбралась.

Иллюзия меняется – к блоку, где держали Кэмерон, по бокам прибавляются другие. Зрелище ужасающее. Столько камер, столько дверей. Столько мест, где можно запутаться и погибнуть. Но Кэмерон удалось сбежать. Кэмерон, которая ничему не училась и понятия не имела, на что способна.

– Ты сказала, что там сидели и Серебряные. – Кэл впервые подает голос, и вид у него очень мрачный. Он так и не зашел в круг света. На мгновение он кажется тенью – он, а не Мэйвен. – Где?

У Никса вырывается лающий сердитый смех, похожий на скрежет железа по камню. Он с видом обвинителя тычет в Кэла пальцем.

– Что? Хочешь выпустить из клетки своих приятелей? Чтоб они вернулись в свои особняки и дальше пили чай? Да пусть себе гниют в тюрьме! – Он машет покрытой венами рукой, и его смех делается холодным, как осенняя гроза. – Не бери с собой этого типа, Мэра Бэрроу. А еще лучше – отправь его отсюда. Он не намерен защищать никого, кроме собственных сородичей.

Мой язык в норме опережает мозг, но на сей раз они действуют сообща.

– Вы знаете, что это неправда. Кэл жертвовал кровью ради нас, он защищал всех и каждого, не говоря уж о том, что большинство он лично обучил. Если он интересуется другими Серебряными в Корросе, на то есть причина. Это еще не значит, что он хочет их освободить.