Онлайн книга «Изнанка»
|
Они соединяются ненадолго: были «он» и «она» – стало «оно». А потом они опять распадаются, отправляясь по своим делам. Если моя догадка верна, тогда мой Плавный Хозяин – не он, а она! Не Хозяин. Хозяйка. 8 А я – полусущество. Я не живу, а полусуществую. Я не взаимодействую с себе подобными. Ведь полусущества не нуждаются в обмене свойствами с другими полусуществами. Нет, мы нуждаемся отнюдь не в своих подобиях. Мы нуждаемся в Хозяевах. В тех, внутри которых мы можем быть. А Хозяева исчезают. Они пропадают в бездне. Откуда же они возникают? Из каких пропастей? Из какого утра? Какой тьмы? Какого тумана? Какой реки? Я не видел их возникновения. Для меня они точно уже всегда были. Но они сменяли друг друга, а я оставался. Я даже не знаю, сколько у меня было Хозяев. Я не помню сдвинутой назад реальности, иначе я бы исчез от тоски. Существуют ли они сейчас, в небытии, без меня? Каково им не быть? Возвращается ли кто-то из бездны, а? Возможно ли это? Может быть, они из бездны и возникают? 9 Я не знаю, возможно ли деление существ. Могут ли они повторять себя, создавая копии или подобия, как мы? Все полусущества делятся. Например, я оставляю в камерах Плавной свои отростки, из которых могут произойти другие полусущества при определённых условиях. Это естественный, лёгкий процесс. Для этого нужна только пища. Наши «я» рассредоточиваются безо всякого смысла. Я не слежу за полужизнью своих копий. 10 Нас обступает разноголосица. Я прекращаю вскрывать новые отсеки. Хватит проникновений. Я хочу выбраться из гущи и пищи и оказаться свободным в хозяйской глотке. Я надеюсь понять, что соответствует шуму извне. Реальность Летучего была приглушённой замесью тьмы и света. А теперь, мне кажется, наша реальность – свет. Я хочу его ощутить. Хочу понять, что значит день – даже если это опасно. 11 Ловкость, с которой Плавная маневрирует между дребезгом, топотом и шуршаньем, восхищает меня. Она вбегает в запахи. Я выпрастываюсь из мякоти горла и болтаюсь в слизневой жидкости. Её очень много: она всё поступает и поступает из горловых резервуаров. Плавная дышит очень часто, приоткрывая и закрывая наружный мир. Запахи резче света. Они устойчивые и сменяются, не смешиваясь, целиком. Громкость разноголосицы даже теряется в них. Я думаю, что здесь, в этом насыщенном пространстве никуда не сдвинутой реальности запахи тоже становятся речью, которую я бы мог освоить. Понять, откуда они идут, кому принадлежат. Плавная так независима и непостижимо ловка, что, кажется, она ускользает ото всех – от своих жителей-полусуществ, от существ и Гигов внешнего мира. От нас и наших возможных привязанностей. Она убегает от всего. Я понимаю её. Плавная вызывает у меня любопытство. Жадность безнаказанного интереса. Ни больше ни меньше. Но, думая о ней, я не забываю о себе. Я могу убавить силу интереса, когда захочу. Может быть, всё дело в том, что после гибели прежнего Хозяина я боюсь привязываться. Прохлада любопытства позволяет оставаться закрытым. Я не служу новой Хозяйке. Я путешествую в ней. 12 Ой! Пока я думал, что-то произошло. Мир рванулся и опрокинулся. Плавная уже – Неплавная! Она обожралась запахами. Р-раз – пасть раскрылась и сомкнулась. Теперь она держит новое чужое душное, которое затыкает свет. Запах ужасен. Это мёртвое тело-мир. Слизневые потоки всё извергаются. Меня несёт к мёртвому. Как же холодно! Ох! Всё сотрясает оглушительный крак. Следует удар, от неожиданности которого пасть разжимается, и я вместе со своим ужасным мёртвым пристанищем оказываюсь на свету – без Хозяйки. Мне жутко. Гомон, громовые крики, удар, удар. – М-мя-яв! Мы снова в пасти Плавной. Над нами громовые голоса Гигов. Они орут: «А», «О», «Э», «У» (больше я ничего не понимаю). Я отчаянно пытаюсь прикрепиться к влажным покровам гортани, я не хочу быть с мёртвым. Вдруг оно пропадает, и вот уже свет застит живое; Хозяйка ест что-то обдающее всех её жителей, оказавшихся на поверхности её крика, чужой, горячей и сладкой жидкостью. И вот уже меня швырнуло в разрушенные слои чужой мякоти, вываливающейся из отсеков. Р-раз – и Плавно-Неплавная исчезла. Р-раз – и перепутанные слои и я взмывают вверх, на ослепительно-яркий свет, мучающий непонятным. Р-раз – и я в тенистой пещере. Это тоже гортань. Чья она, я не знаю. Всё произошло слишком быстро. 13 – А! А! Ну где ты там? – Сейчас, сейчас! – Ты видела? За палец цапнула! – Голодная, видно. – Жалеешь её, да? Кошару эту? Лучше перебинтуй. Не могу сама. Сильно кровь идёт, чёрт. – Я сейчас, потерпи. – Чёрт! До мяса! – Не облизывай! Давай я тебе полью. Так. Теперь надо обработать рану. Где у тебя перекись? – Посмотри тут, в верхнем ящике. – Нету. Только вата. Сейчас. Давай я тебе и губы вытру. – Кажется, в сумке у меня были салфетки. Анти… антибактериальные. – Ага. – Поймать бы их всех и перестрелять! – Кого? Кошек? Много их здесь. Всех не перестреляешь. – Ты просто неисправима! Не забыла, кто тут пострадавший? – Ну не сердись. – А людей тебе, значит, не жалко. – Я видела: люди дают кошкам обрезки мяса. – Те, кто даёт, скоро прогорят. – А ты за одну креветку чуть её не убила! – Опять двадцать пять! Затяни получше. – Так пойдёт? – Угу. – Зачем же так злиться? И вреда от неё никакого. – Э, подруга, ничему тебя жизнь не учит. – Всё-таки божья тварь. – Слушай! Ты в секте зелёных, что ли? – Нет. Но у древних египтян, например, кошки считались священными животными… – Эй! Она укусила твою подругу! О чём ты? – Прости. – И ведь к лучшему товару пролезла! – У нас, ты думаешь, самый лучший? – Лучшие креветки на рынке. Королевские. – Но запах уже у них, тебе не кажется? – Нормальный запах, дурында! – Как будто несвежий… – Молчи. Ты тут недавно. У тебя испытательный срок. Вышвырнут и не почешутся! И кому потом отвечать за тебя, а? – Прости. Просто у нас в магазине… – Ну и где теперь твой магазин? – Ты же знаешь. – Откуда я знаю? Может, и правильно, что конфисковали. |