Книга Квартира № 41, страница 15 – Мария Свешникова

Настя приоткрыла крышку плетеной корзины и увидела полный набор женского белья, сережек, браслетов, бус, противозачаточных таблеток, даже ключей и резинок для волос…

– Это все вещи его женщин?

– Ага. За последние пару месяцев накопилось.

– Круто! Можно я посмотрю? Я, кажется, сережку забыла в прошлом месяце…

Сережку Настя, естественно, так и не нашла.

Еще в детстве Вера иногда запускала руки в ящик забытых другими женщинами вещей – брала, например, понравившийся шарф, стирала и донашивала. Сказать, что у нее не хватало денег на шарф – нет, хватало. Просто донашивать было интереснее.

Тем более у Веры не было ни братьев, ни сестер, и никто с ней свитерами не делился.

– Насть, ты с кем там треплешься? – крикнул отец из комнаты.

– С твоей дочерью.

И.В. рассмеялся.

– Тогда, думаю, мне лучше одеться и только потом выйти из комнаты, впрочем, как и тебе.

Любой другой отец, наверное, долго оправдывался бы, извинялся, чувствовал неловкость.

Но не И.В.

Любая другая дочь, наверное, переживала бы, перестала разговаривать с подругой и ушла из дома, хлопнув дверью.

Вера же обрадовалась. Ей настолько льстил успех отца среди сверстниц, что она с радостью выбежала из дома в соседнее кафе, оставив им еще несколько часов наедине в качестве бонуса.

Когда в самом начале нашего с Верой общения я поинтересовался, в какой семье она выросла, она, не думая, ответила, что в самой ни на есть идеальной.

Через пару месяцев после вышеописанного случая И.В. решил снять Вере квартиру. Видимо, Настя насплетничала, и Вериных приятельниц, читающих его блог и заезжающих к нему «чайку попить» в три часа ночи, значительно прибавилось. Первое время И.В. оплачивал аренду полностью, потом только пятьдесят процентов и в конце концов стал лишь иногда засовывать в сахарницу стоевровые купюры, отшучиваясь, что платит Вере за тех подруг, которым она его распиарила.

И.В. был известным скандальным журналистом и занимал должность главного редактора крупнейшего печатного издания в стране. Одним из первых он начал вести блог в интернете, где, не стесняясь в выражениях, хаял правительство, народных артистов и рубил правду-матку острым словцом. Многим было стыдно показываться с его газетой на людях, но никто не мог отказать себе в удовольствии, заперевшись в сортире, гоготать над колонкой И.В. Но ровно так же никто из читающих его блог или знающих его в жизни не мог не поддаться порочному соблазну пустить про И.В. грязную сплетню, обнародовав пару имен его очередных любовниц.

Как бы ныне обозвали, именитый блогер, человек, живущий в Сети и бухающий по жизни, он всегда был открыт для общения и не стеснялся получать от жизни все. Тем более что его социальное положение позволяло многое из этого брать на халяву. Он был абсолютно не скован обязательствами, кредитами, долгами или обещаниями. Вера к тому времени уже выросла. Многие думали, что такой образ жизни И.В. – бегство от одиночества. Это заблуждение, он на самом деле таким был. И оставался бы по сей день, если бы вовремя начал лечиться и заменил алкоголь медикаментами.

Еще лет семь назад он был здоров как бык, безмерно притягательно циничен и хорош собой – продолговатое сухощавое лицо, волосы чуть ли не до плеч с изредка пробивающейся сединой, которая лишь добавляла ему кобелиной харизмы, ни единого намека на ожирение. Безумно аппетитно и красиво курил, носил очки и часы на правой руке, никаких галстуков и костюмов. Он считал последнее одеждой для похорон и свадеб, что в общем-то ставил в одну линейку.

И.В. умер, отвечая на сообщение. В Сети. Онлайн. В тот момент мы поняли, что жизнь онлайн – это банально, а вот смерть онлайн – это нечто, говорящее, что наших начали удалять в жизненный аут. Вера даже хотела на его надгробии написать: «Первый человек, который скончался в Сети…»

Грустно. Что еще тут можно сказать.

* * *

И.В. считал, что мало кто достоин Веры. А она первое время думала, что он просто не знает свою дочь. Ну, или не разбирается в людях.

В случае И.В. – Чарльз Буковски, Джек Керуак, Генри Миллер в подпольном переводе, возможно, даже Том Уэйтс и Леонард Коэн сделали его таким, какой он есть. Точнее, каким он был.

В Верином – Radiohead, Oasis, Стивен Фрай, Роман Полански с его «Горькой луной», Джонни Депп и кашемировый аромат чужой трубки по соседству. Хотя нет, после Radiohead и перед Oasis я все же поставлю по некоторым причинам свои инициалы.

И.В. пытался набить мне морду около десяти раз. Мне понадобилось пять лет и столько же галлонов односолодового виски, чтобы хоть как-то найти с ним общий язык. Условием наших псевдодобродушных отношений было то, что я поклялся никогда не причинять Вере душевной боли, даже если она сама об этом попросит. И собирался исполнить эту клятву, но И.В. сделал мне подарок – он умер. Письмо, что его добило, как оказалось потом, было даже не комментарием в блоге, а ответом на сообщение в «Одноклассниках». Если вдуматься – это одна из самых позорных кончин, о которых мне довелось слышать.

Для Москвы И.В. так и останется в смутных воспоминаниях обычным стареющим альфа-осеменителем, не забывающим вовремя высунуть.

Я не знаю ни одного человека (тем более живого), кем он мог бы открыто восторгаться, кроме Джимми Хендрикса и Ника Кейва. Этот пресловутый снобизм и аукнулся ему каюком на клавиатуре ноутбука и навсегда отпечатавшимися клавишами на который день небритой щеке.

Единственное, что вызывало мое безмерное уважение, – И.В. никогда не пытался переделать Веру. Оградить от сомнительных персонажей – да, но лезть в душу и коверкать ее взгляды – никогда.

Он спокойно, чаще даже с улыбкой, воспринимал то, что Вера могла подраться на парковке или проснуться в незнакомой постели, даже женской. Хотя Вера была крайне ленива до экспериментов…

Лень – еще одна из бонусных программ капитализма.

Не знаю, по мне так если бы не лень, то любой человек мог бы стать президентом.

Только зачем? Что интересного в управлении собачьей сворой голодающих и хающих, в сведении балансов наворованного и выворованного? Такая скукота.

Устраивать драки на парковке намного интереснее.

С детства И.В. учил Веру только одному – избегать политкорректности. Тебя обложил учитель в школе – посылаешь по матушке и идешь дальше.

Он скорее оторвал бы ей голову за то, что пропустила обиду мимо ушей, чем за то, что запустила в химичку пробиркой с серной кислотой.

Поскольку Вера переехала к отцу только лет в одиннадцать, школ она сменила не так много – пять или шесть.

И.В. выбирал ей классных руководительниц по размеру груди и плотности задницы, что называл адекватностью, и даже трижды имел их под лозунгом, что «от недотраха у нас в стране злые учителя». Если что, я сейчас цитирую И.В.