Онлайн книга «Сожженные революцией»
|
Жена, облечённая в чёрно-красное от стрельбы и пожаров солнце. Захват Елизаветграда и Александровска отрядом Маруси происходил при таких же обстоятельствах, какие описаны Чудновым. Но предводитель – женщина! Завихрились слухи: атаманша лично кинулась грабить кафе и обожралась пирожными; Маруська велела реквизировать в свою пользу все запасы чулок в Елизаветграде… Более реальны рассказы о беспощадности и жестокости женщины-командира. Достоверно известно, что она лично расстреляла назначенного советской властью воинского начальника Владимирова, когда тот отказался выдать хранившееся на складах оружие (по другим сведениям – не отпустил казённое обмундирование демобилизованным солдатам, а те Марусе пожаловались…). Из воспоминаний Чуднова: «Баба она взбалмошная, истеричка порядочная. Ради революционного эффекта расстреляла воинского начальника полковника Владимирова» [218]. Чего больше приносят делу революции действия Маруси – пользы или вреда? Отвечая на этот вопрос, коммунисты разводят руками. Из сообщения красного командира Николая Коляденко Антонову-Овсеенко, 10 марта 1918 года: «Выяснилось, что самим Муравьёвым [219] был выслан на помощь Беленковичу [220] эшелон анархистов под командой Маруси Никифоровой, которая терроризировала население от Елизаветграда до Екатеринослава… Везде шёл разговор о грабежах и расстрелах» [221]. Из сообщения военкома станции Знаменка Яковлева (имя и отчество не названы), того же числа: «У станции Хировка наступление гайдамаков отбито, особенно отличился отряд Маруси Никифоровой. Много жертв с обеих сторон, разрушено полгорода» [222]. Комментарий Антонова-Овсеенко: «Те и другие сообщения о Марусе Никифоровой были верны: у неё были храбрые ребята, только вконец распущенные» [223]. В другом месте (ранее): «Безобразия анархистского отряда Маруси Никифоровой (из Гуляйпольского района) в Елизаветграде были одной из причин успеха восстания, организованного в городе белогвардейцами и петлюровскими агентами» [224]. (Здесь обратим внимание, что заклятые враги – белогвардейцы и петлюровцы – по мнению красного главкома, действуют заодно: очевидно, они готовы поцеловаться хоть с чёртом, если тот защитит от буйства Марусиных анархистов.) Известно также, что в результате столкновений между отрядом Маруси и Советами в Елизаветграде погибло с обеих сторон около ста человек и полтораста ранено. В числе раненых – Маруся. От наступающих немцев анархические банды вместе с малоотличимыми от банд отрядами красноармейцев откатывались на восток. В апреле Маруся с остатками отряда – в Таганроге. Как раз в это время большевики предприняли попытку ликвидировать анархистскую вольницу. Войска чернознамёнцев разоружены в Москве и Петрограде. Бежавшее в Таганрог советское правительство Украины арестовало Марусю. Через несколько дней её выпустили по ходатайству Антонова-Овсеенко. А через пару недель она уже мчится в эшелоне в Царицын, вокруг которого идут бои. И здесь она воюет со всеми – и с красными, и с белыми. Из пушек, установленных на платформах эшелона, её бойцы бьют по центру города, над которым развевается красное знамя… Впрочем, здесь и далее восстановить истинную картину деятельности нашей героини становится вовсе невозможно по причине весьма любопытной: повсюду появляются лже-Маруси. Её образ, сложившийся за несколько месяцев революционной бури, мгновенно раскололся на множество подобий. В атаку пошли Марусины клоны. Они одновременно творят бесчинства, грабят, расстреливают, пьянствуют и устраивают оргии в Киеве и Царицыне, Ростове-на-Дону и Воронеже, Симферополе и Харькове… Из показаний Антонова-Овсеенко по делу Марии Никифоровой, 1919 год, о событиях весны-лета 1918-го: «Шли слухи, что <Маруся> “реквизировала” широко наряды в Харькове, и мне приносили из магазинов счета на реквизированные “Марией Никифоровой” вещи, но выяснилось, что эти реквизиции произведены были не ею, а лицом, себя именовавшим её фамилией» [225]. Из воспоминаний Зинаиды Гавриловны Павлуцкой, жены Григория (Серго) Орджоникидзе: «…В сопровождении пьяных грабителей разъезжала верхом по городу <Ростову> в белой черкеске и лохматой папахе» [226]. Из газет. «Известия», 25 июня 1918 года: «В центре Киева задержана неизвестная женщина в офицерском платье, у которой обнаружены документы на имя офицера Сергея Рафальского. В задержанной опознана известная анархистка Никифорова (“Маруська”)» [227]. Из дневника Амфитеатрова-Кадашева: «…После взятия Туапсе бежала в горы, – и след её пропал». Приходит и исчезает. Является то мужчиной, то женщиной. Вокруг неё страх, погибель и сладкий восторг. Теперь-то, наконец, скажем, кто она на самом деле. Это же ясно. Она – сама Смерть. Ну, конечно. Все противоречия в рассказах о ней самой и о её действиях находят теперь объяснение. Сопоставьте всё – и увидите, что она – сама Смерть. «Преждевременно состарившееся лицо»… «округлостью форм не обладала»… «усталый голос и бесконечно печальные глаза»… Так Смерть описывают в поэмах и сказках. Это – Маруся-миф. Это – надетый на неё образ, как «платье из тёмно-синей тафты», которое «по своей жёсткости создавало какие-то прямые линии» и делало её похожей на Жанну д’Арк… А подлинная Маруся… Она остаётся такой же неведомой и непонятной, как всякий подлинный человек. Молодая женщина, девушка, девочка с карими глазами. Такая же как все, только несчастная очень… |