Онлайн книга «И весь мир в придачу»
|
Решетка забора казалась бесконечной. Она была очень солидной, не то что на участке у профессора Астрова. И липы высажены по обе стороны тропинки, как в аллее. – Гришка, если б ты был пошляк, – сказала Маруся, – ты бы сейчас непременно высказался про аллею Керн и про «Я помню чудное мгновенье». – Мгновение – это прекрасно, но вот знаешь, за что я на него злюсь всю жизнь? – На кого? – не поняла Маруся. – Да на Пушкина! – За что?! – За то, что он «Фауста» до конца не перевел, бросил! «Корабль испанский трехмачтовый, пристать в Голландию готовый: на нем мерзацев сотни три, две обезьяны, бочки злата, да груз богатый шоколата. Да модная болезнь: она недавно вам подарена». А он бросил. Как он мог?! – Я не знаю, – сказала Маруся. – То-то и оно. Возле калитки стояла пыльная машина, похожая на автомобиль режиссера Грекова, но побольше и поновее, а калитка была затейливая, в чугунных розах и завитушках. И никакого звонка. Гриша потянул калитку и зашел на участок. Маруся за ним. – Маргарита Николаевна! – крикнул Гриша и прислушался. – Можно к вам?! – Интересно, это она на такой машине ездит? – тихонько спросила Маруся. – Сама?.. – Сейчас узнаем. Маргарита Николаевна!.. На высоком крылечке ухоженного дома неслышно появилась женщина в сарафане и босиком. Она немного постояла, молча разглядывая их, а потом спросила резко: – Вы кто? Что вам нужно? – Здравствуйте, – сказал Гриша, останавливаясь. – Нам бы с вами поговорить. – Мне не о чем с вами говорить. Я вас не знаю. Если вы журналисты и по поводу моего мужа – уходите. Юру вчера похоронили. – Зато нас знает профессор Астров, – ни с того ни с сего заявил Гриша. – И мы не журналисты! Вы можете уточнить у него, кто мы такие. Маргарита еще постояла, а потом подобрала подол сарафана и сбежала с крыльца. Она была молода, гораздо моложе, чем Маруся представляла себе супругу бородатого Басалаева. – Вы ученик профессора Астрова? – Не совсем. Но я помогал ему чинить насос. Она улыбнулась: – Тогда, выходит, вы слесарь? Гриша улыбнулся в ответ и помотал головой: нет, не слесарь. – Пойдемте вон там посидим, под яблонями. В доме душно. Гриша посмотрел в ту сторону. Там был небольшой яблоневый садик, отделенный от лужайки цветами, которые стояли и висели в причудливых кованых подставках. Как видно, эта самая супруга занималась цветоводством. Посреди всей этой немного английской красоты и впрямь под яблонями был вкопан большой дощатый стол. Вокруг вольно располагались плетеные кресла, и в некотором отдалении висел полосатый гамак, натянутый между двумя соснами, а за ним теснились вишни. Похоже, там начинался вишневый сад, классический. Райское место, одним словом!.. – У меня есть небольшой самовар, – говорила между тем Маргарита. – Если вы умеете ставить самовар, у нас будет самый настоящий чай. Если не умеете, я вскипячу чайник. – Я умею ставить самовар, – сказал Гриша и зачем-то покачал раскидистый цветок на длинном веревочном подвесе. – Хорошо тут у вас. – Мне тоже нравится. Маруся помалкивала. Она всегда немного терялась в присутствии красивых и взрослых женщин. Самовар был и вправду небольшой, всего стаканов на пять, – Маргарита заметила, что такие в старину назывались «эгоистами», потому что пить из него предполагалось в одиночестве, – и стоял на пеньке, сияя на солнце самодовольным боком. Рядом в траве помещалась корзина с сосновыми шишками – на растопку. – Вода в канистре, канистра на крыльце, – проинформировала Маргарита и спросила Марусю, как ее зовут. Маруся сказала как. Эта женщина в сарафане до земли, очень коротко стриженная, какая-то решительная, что ли, казалась ей инопланетянкой. На загорелых пальцах без всякого маникюра – всего одно кольцо, широкое, состоящее из разноцветных полос, тоже инопланетное, словно передатчик, сияло, как начищенный бок самовара. Маруся в ее присутствии робела и конфузилась. Гриша притащил самовар и стал поджигать тоненькие лучинки, вытянутые из той же корзины. Маргарита Николаевна вынесла из дома поднос, уставленный стаканами в советских подстаканниках и какими-то сладостями в хрустальных плошках. Плошки тоже брызгались во все стороны разноцветными солнечными каплями. Установив поднос на стол, она уселась в плетеное кресло, закинула ногу на ногу, запахнула полу сарафана и закурила – очень красиво. – Итак? – спросила она, затянувшись. Маруся окончательно струхнула. Гриша подул самовару в дно, морщась и отворачиваясь от дыма, распрямился и стал по одной кидать в самоварное горло шишки. – Итак, первым делом я хочу вас спросить, Маргарита Николаевна. Вы альпинист? Вот тут она удивилась. Так удивилась, что ткнула сигаретой мимо пепельницы. – В каком… смысле? – спросила насторо-женно. – В самом прямом. Ходите в горы? Штурмуете восьмитысячники? Она почему-то быстро взглянула в сторону дома, потушила наконец сигарету и уставилась на Гришу. – Позвольте, что вы имеете… Никакой я не альпинист, с чего вы взяли! – Тогда, может, ваш супруг увлекался, Басалаев Юрий Федорович? Теперь они обе, и Маргарита, и Маруся, смотрели на безмятежного Гришу во все глаза. – Что за глупости?! Послушайте, как вас там, при всем уважении к профессору Астрову… – Григорий, можно Гриша, – перебил ее Марусин друг детства. – Гриша даже лучше! Он еще кинул в самовар пару разлапистых шишек, понюхал свою ладонь и отошел к гамаку. – Вот это, – громко сказал он оттуда, – двойной булинь с контролькой. Ваш гамак растянут вполне профессионально, ураган не снесет. Цветочки вон… в ведрах – серьезная обвязка, австрийский проводник. Кто обвязывал?.. Какой-то скалолаз? Маргарита смотрела на него оценивающе и как будто немного тревожно: – Я не понимаю, о чем речь… – Зато я понимаю, Марго, – раздался чей-то голос. Маруся подпрыгнула в плетеном кресле и оглянулась. От крыльца подходил высокий мужик в кое-как застегнутой клетчатой рубахе и полотняных штанах. Вид у него был не очень дружелюбный. – Скалолаз – это я. Узлы вязал тоже я. Вам что нужно-то?.. – Поговорить, Михаил Николаевич, – почти весело сказал Гриша. – Просто поговорить. Моя фамилия Яхонтов. Зовут Григорий. |