Книга Банкротство мнимых ценностей, страница 51 – Олег Рой

– Шухер, пацанва, Мегера ходит по комнатам, отбой!

Максим поразился тому, насколько быстро все очутились на своих кроватях и притворились спящими. Свет погасили. Макс тоже положил голову на подушку, надеясь, что все на самом деле лягут спать. Через пару минут дверь отворилась, в проеме показалась взлохмаченная голова директрисы. Она осмотрела комнату, ничего не сказала и закрыла дверь. Вся палата напряженно вслушивалась в стук ее каблуков по коридору и, когда они стихли, взорвалась всевозможными звуками ликования.

– Колька, а ты знаешь, что такое настоящая дружба? – послышался приглушенный голос Парамона. – Самая настоящая?

Коля, видно, почувствовал что-то неладное и испуганно замолчал.

– Ну что же, говори!

– Это, наверное, когда друзья заступаются друг за друга, и в беде вместе, и делятся самым лучшим, – робко предположил он. – Но мы с вами еще не друзья.

– Верно мыслишь, пацаненок, мы с тобой подружимся, чувствую, – веселился Парамон.

– Вот-вот, делиться, – подхватил коренастый сосед Макса по кличке Конь. – А готов ли ты с нами делиться?

Вконец растерянный Коля осторожно спросил:

– А чем делиться?

– Ну, тем, что у тебя есть. Что вот у тебя есть?

– Да ничего…

– Совсем ничего?

– Ну, белье мне выдали, одежду… А вещи и книжки дома остались, их взять не разрешили.

– А что еще? – продолжали глумиться пацаны.

– А больше ничего, – развел руками Коля.

– А вот и нет, – ухмыльнулся Конь. – У тебя еще есть очко.

– Я не понимаю, ребята…

– Очко подставляй, что тут не понимать? – хохотнул Конь, и вся палата грохнула от смеха.

– Тише вы! – прикрикнул Парамон.

В свете луны Максим хорошо его видел и удивился, насколько тот преобразился. Он находился в каком-то возбуждении, глаза его блестели, руки нервно ходили по бедрам. Максим догадался, что сегодня новичку устроят что-то страшное, даже задумался, не вступиться ли за него, но потом передумал. Новенький – слабак, а дружба с таким никому пользы не прибавит, он даже сам себя защитить не может. Да и не поможет Максим ему ничем, вон их, здоровых лбов, сколько, только сам под раздачу попадет. У Макса забрезжила слабая надежда, что его, может, и оставят в покое, если отсидится, раз у них есть добыча поинтереснее. В любом случае сегодня у него передышка, а потом он что-нибудь придумает.

– Ну что, будем знакомиться? – тем временем чуть ли не ласково спросил Парамон у Коли. Видимо, решил, что хватит уже играть в кошки-мышки. Тот уже понял, что сейчас ему не поздоровится, только не знал, к чему готовиться, и растерянно переводил взгляд с одного мальчика на другого, Парамон быстро подскочил к нему и повалил на кровать, попытался повернуть на живот. Коля стал отбиваться, но Парамон только этого и ждал и с размаху ударил мальчика в живот. Хватая ртом воздух, Коля откатился на кровать и принялся бестолково молотить руками по воздуху. Теперь вся палата бросилась к его кровати, и на ней возникла куча-мала. Макс слышал только сдавленные крики Коли и его плач. Через некоторое время часть ребят отошла, и Максим увидел Колю, лежавшего на животе со спущенными трусами и Парамона, сидевшего на нем. Коля тоненько выл от страха и извивался как уж, но при каждом движении получал в бок кулаком от Коня, который стоял рядом.

– Ты чего, сука, попутал что? – бормотал он, распаляя самого себя.

– Не надо, пожалуйста, ребята! – выл Коля.

– Тряпку дайте, рот заткнуть, – прошептал Парамон.

Ему тут же кто-то услужливо подал наволочку, которую засунули Коле в рот.

– Настучишь, убьем, – выдохнул Парамон.

У Максима глаза расширились от ужаса, первой мыслью было бежать, рассказать об этом ужасе взрослым, но он не знал, кому жаловаться, да и было уже поздно. Парамон уже задергался на Коле, тот при первом его движении взвизгнул, рванулся в сторону, но потом смирился, затих и только стонал.

– А ты чего пялишься, тоже захотел? – вдруг рявкнул кто-то на Макса, и он поспешил отвернуться лицом к стене.

Он лежал и старался не слушать, как скулит Коля и стонет от удовольствия Парамон. Наконец все стихло. Пацаны улеглись как ни в чем не бывало.

Едва придя в себя, Коля вскочил с кровати и опрометью бросился вон из комнаты.

– Жаловаться побежал? – задумчиво спросил Конь.

– Да куда ему жаловаться! В сортир небось погнал, – заржал Парамон.

– Как бы он не того… – сказал еще кто-то. – Хлипкий больно.

– Ну так туда ему и дорога! – зло огрызнулся Парамон. – Заткни хлебало, урод. Придет, куда денется.

И действительно, где-то через час Коля тихо вернулся на свое место. Оттуда некоторое время раздавались всхлипывания, которые прекратились после того, как Конь шикнул:

– Кому сказано, заткнись!

В семь часов утра во всем здании раздался громкий сигнал.

– Подъем! – заорал Конь.

Максим быстро вскочил на ноги и начал застилать кровать, пытаясь украдкой посмотреть на Колю.

Тот молча копошился у своей кровати, рассматривая испачканную кровью простыню.

Открылась дверь, старший воспитатель по-хозяйски оглядела сонных мальчишек.

– Это тут двое новеньких? Ты… и ты. А у тебя почему кровать еще не застелена? А это еще что? Почему простыня грязная? Что молчишь, я тебя спрашиваю?

– Кровь носом пошла… – пролепетал Коля.

В тот день Максима определили дежурить на кухню, где он познакомился с мальчишкой из соседней спальни, Игорем Кривулиным по прозвищу Штырь. Вообще в детдоме по имени почти никто ни к кому не обращался. Педагоги звали всех по фамилиям, среди воспитанников в ходу были прозвища. Штыря так прозвали за особую верткость, вертлявость и юркость. Он и ходил как-то странно, подергиваясь во все стороны, глаза его постоянно бегали, никогда не смотрели прямо на собеседника. На вид ему было лет четырнадцать, но держался и говорил он почти как взрослый.

Новость о вчерашнем происшествии, похоже, быстро облетела всех старших ребят, на новичка Колю косились, со всех сторон раздавались смешки.

– Да, не повезло пацану, – шептал Максу Штырь, когда они вместе мыли посуду. – И тебе не повезло. Это ж надо – в одну палату с Парамоном попасть. Его тут все боятся, даже Мегера.

– А что директриса говорила про карцер, это что такое?

– А, это самый край, – отвечал Штырь. – У нас почти все там перебывали. Если ты просто что-нибудь нахулиганишь, ну там, подерешься, горшок с цветами разобьешь или кучу двоек получишь, сажают на день-два в карцер. Это пустая комната, там ничего нету, ни кровати, ни стула, ничего. Только ведро стоит для помоев, так его не выносят по нескольку дней. Воняет – хоть вешайся. И не кормят там, может, кинут кусок хлеба раз в день, и то если вспомнят. А когда серьезно проштрафишься, ну, например, Федот как-то вообще сбежал, его на вокзале поймали. Тогда могут и на неделю в карцер. Прикинь, Федот девять дней сидел! Мегера про него просто забыла. А другие ее и боялись спросить, думали, может, так надо. Потом только кто-то напомнил, когда ему уже совсем хреново было. Еле живого вытащили, ему ж еды не давали. Пацаны говорили, он помои из ведра пил, прикинь? Думали, он уже с катушек съедет. Так Мегера отправила его потом в другой детдом, от греха подальше. В общем, мотай на ус – с Мегерой лучше не ссориться.