Онлайн книга «Великая Ордалия»
|
Расстроенная, она наблюдала за пустынными всадниками, превратившимися из тонких силуэтов в живых людей. Эсменет планировала поприветствовать их согласно джнанским приличиям, обезоружить женственным соблазном. Но вместо этого обнаружила, что вглядывается во всадников, разыскивая его… Найти Фанайала оказалось несложно: он был очень похож на своего брата Массара, Обращенного, вместе с ее мужем ушедшего в поход на Голготтерат. Причудливая козлиная бородка, узкое, мужественное, горбоносое лицо, внимательные, глубоко посаженные глаза: все эти черты изобличали в нем сына Каскамандри. Только он один был одет в соответствии с отблесками славы своего отца: голову его венчал золотой шлем, украшенный пятью перьями, грудь прикрывала блестящая нимилевая кираса, надетая поверх желтой шелковой рубахи койяури. Покорившись припадку ярости, Эсменет завопила: – Возмутители спокойствия! Убирайтесь в свои нищие дома! Или я засыплю пустыню костями ваших соплеменников! Настало мгновение полной изумления тишины. Фаним звонко расхохотались. – Ты должна простить моих людей, – громко произнес падираджа, преодолевая нахлынувший и на него самого приступ веселья. – Мы, фаним, позволяем своим женщинам властвовать в наших сердцах и… – он с насмешкой покрутил головой, подбирая слова, – и в наших постелях. Вокруг и позади него послышались новые хохотки. Он огляделся по сторонам с лукавой и по-мальчишески открытой улыбкой. – И твои слова… смешны для нас. Эсменет ощутила, что ее свита подобралась в смятении и ярости, однако она была слишком старой шлюхой для того, чтобы подобное презрение и насмешка могли подействовать на нее. В конце концов, ее позор был их собственным позором. Если жены только догадываются, шлюхи знают: чем сильней смех, тем горше слезы. – А что говорил Фан? – сказала она. – Прокляты те, кто осмеивает собственных матерей? В наступившей тишине какой-то дурак заржал с высоты на восточной башне, пока под рокот собственных боевых барабанов падираджа обдумывал ответ. – Ты мне не мать, – наконец проговорил он. – Но ты, тем не менее, ведешь себя как мой сын, – вдохновенно продолжила она, – непослушный и приносящий несчастья. На лице Фанайала появилась настороженность. – Подозреваю, что ты привыкла к несчастьям, – ответил он. – Ты – крепкая и стойкая мать. Но не для моего народа, императрица. Наш дом не покорится никакому идолопоклоннику. Если прежнее возмущение не оставило на ней следа, эти слова потребовали ответа. – Тогда зачем тебе переговоры? Воздетые к небу глаза, словно проявленное по отношению к ней терпение уже утомило его. – Этот сифранг, императрица-мать. Иначе кусифра, демон, который возлежит с тобой в ангельском обличье и зачинает чудовищ в твоем чреве – твой муж! Да… Он воздействовал на меня с таким хитроумием, в которое ты не поверишь. Я и сам едва могу измерить его! Унижения, которые я претерпел, достойные проклятья поступки, которые я видел собственными глазами! Боюсь, что твой муж был недугом моей души… Произнося эти слова, он направил своего великолепного белого скакуна к другой стороне столика с золотыми предметами, однако коротким движением поводьев развернул коня обратно. – Каждый его урок, увы, причинял нам боль! Но мы научились, императрица, научились прятать уловки в уловки, всегда думать о том, как это воспримут, прежде чем вообще начинать думать! Эсменет нахмурилась. Посмотрела на Финерсу, совет которого читался в полном напряжения взгляде. – Но ты еще не ответил на мой вопрос, – сказала она. Фанайал усмехнулся в усы. – Напротив, ответил, императрица. И Анасуримбор Эсменет обнаружила, что видит перед собой лицо, более не принадлежащее падирадже… превратившееся в нечто совершенно другое, в лицо существа, чьи щеки, подбородок и скальп были полностью выбриты. А глаза покрыты резным серебряным обручем… Шпион-оборотень? Аспид, изогнувшийся черным крюком. Ослепительный синий свет. Она прикрыла глаза руками. – Вода! – завопил кто-то. – У него Во!.. Защелкали взбесившиеся тетивы. Кишаурим? Саксис Антирул обхватил ее огромными лапищами, заставил пригнуться. Оси движения и света, лысое небо, раскачивающиеся поверхности черного камня, озаренные ослепительным сиянием. Звуки слишком порывистые, слишком короткие, чтобы быть криками, свист выходящего из плоти воздуха. Укрывавшее ее тело экзальт-генерала истекало кровью, словно потоптанное быком. Вем-Митрити пел старым дребезжащим фаготом. Телиопа выползала из-под искореженных и изувеченных тел, огонь капюшоном поднимался по ее платью, подбираясь к волосам. – Убейте его! – истошно вопил кто-то. – Убейте этого дьявола! Колумнарий с плащом в руках повалил загоравшуюся девушку на пол. Эсменет перекатилась на освобожденное дочерью место и больно ударилась головой. Опираясь на колени и руки, приподнялась, заметила хлынувшие наружу стрелы. Вем-Митрити отошел от порушенных бойниц на свободное место, призрачные Обереги висели в воздухе перед ним. Хрупкий, как палочка, прикрытая огромным облаком, в которое превратилось его черное шелковое одеяние, хрупкий и непобедимый, ибо, шагнув вперед, он чуть повернулся, и она заметила, как молния зреет в его ладонях, на лбу и в сердце. Невзирая на все отягощавшие старика годы, слова его звучали подлинной силой, черпая из эфира великие и жуткие Аналогии. – Убейте демона! Она увидела тело Саксиса Антирула на краю стены, среди обломков. Она увидела ошеломленного Финерсу, с трудом осознававшего, что у него осталась только одна рука. Она увидела безымянного Водоноса – кишаурим! – восстающего навстречу дряхлому великому визирю. Она увидела, как черный аспид, бывший его оком, поднимается из его капюшона, блестя, как намасленное железо. Она поскользнулась на крови, но все-таки устояла на ногах. Страшно ей не было. Молния проскочила между чародеем и кишаурим, озарив стены ослепительным блеском. Волосы у Эсменет встали дыбом. Кишаурим бесстрастно висел в воздухе, наблюдая за сверкнувшим разрядом словно из окна… а затем подпрыгнул к небу, будто его вздернули, развернулся… Это не простой кишаурим, вдруг поняла она. Это примарий. Это означало, что Вем-Митрити погиб. Ее упрямство погубило их всех! Она извлекла церемониальный нож и начала вспарывать слои своего корсажа. И только спустя несколько сердцебиений осознала, что именно делает. Один из прятавшихся за ней офицеров метнулся вперед, чтобы остановить ее руку, однако она вырвалась, перехватила нож и принялась снова пилить и резать проклятую ткань, то и дело в панической спешке кромсая собственное тело. |