Онлайн книга «Галерея «Максим»»
|
И конечно, утреннее время, когда на бульварах еще малолюдно, они упустили. Вокруг огороженной площадки уже выросла небольшая толпа зевак – молодые мамы с колясками, пенсионеры, влюбленные парочки, явно прогуливавшие занятия в школе или институте, не слишком занятые клерки из окрестных офисов. Кто-то подходил ненадолго и, поглазев немного на артистов и технику, спешил дальше по своим делам, другие застревали надолго. – Всем приготовиться! – услышала она голос режиссера. – Работаем! Лена, пошла! Лена неторопливо двинулась по аллее, мимо засыпанного снегом фонтана, по направлению к пруду. Ей нужно было пройти шагов пятнадцать, затем остановиться и оглянуться по сторонам, давая понять зрителю, что она ищет глазами человека, который назначил ей здесь встречу. Встав около одной из скамеек, она обвела внимательным взглядом лица людей, сгруппировавшихся позади камеры и наблюдавших за съемками. Как вдруг… Этого не может быть! На аллее она явственно увидела лицо Максима. Лицо человека, сгоревшего на пожаре десять лет назад. Он стоял чуть в стороне от толпы, под деревом, пряча руки в карманы, и в упор глядел на нее. Лена вскрикнула, у нее закружилась голова, подкосились ноги, и она тяжелым кулем повалилась на укрытую снегом скамейку. – Емельяновой плохо! – закричал кто-то за спиной. – Стоп! – орал режиссер. – Твою-то мать! Что там с ней? К ней подбежали люди, затормошили, совали под нос что-то остропахнущее, засыпали вопросами… Лена попыталась заверить их, что ничего страшного не произошло, просто мимолетная дурнота, она уже в полном порядке и может работать. Она встала со скамейки, отряхнула пальто, поправила волосы… Однако взглянуть туда, под дерево, все еще боялась. А когда все-таки решилась и посмотрела, там уж никого не было… Домой в тот день Лена вернулась поздно. Едва поцеловав выбежавших ей навстречу детей, тут же отговорилась, что страшно занята, умчалась в спальню, плотно закрыла за собой дверь, достала мобильный, но набрать номер не успела, телефон зазвонил сам. На дисплее высветилась надпись «Сейфуллин». – Слушаю, товарищ полковник, – это было сказано не без кокетства. – Да, я уже дома, доехала. Не беспокойтесь… Хорошо, не беспокойся. И вообще, спасибо вам… тебе. Хорошо. Потом так потом. И тебе всего хорошего. Отсоединившись, она принялась в который уж раз за вечер набирать номер на мобильном. К счастью, в этот раз ей ответили. – Катя! – закричала Лена в трубку. – Ну наконец-то! Я уже волноваться начала. Звоню-звоню, а ты все не подходишь. – Подумаешь, уже и ванну принять нельзя… – услышала она шутливое ворчание подруги. Вот уже несколько лет Катя жила в Чехии, в небольшом городке Простеджове в сорока километрах от Праги. Ее муж Вашек, Вацлав Журек, был шеф-поваром. Как-то раз, путешествуя на автомобиле по Чехии, Катерина перекусила в придорожном ресторане и пришла в такой восторг от утопенце с репчатым луком и соленым огурцом, что решила выразить свое восхищение лично повару. И хотя объяснялись они на ломаном английском, который оба знали весьма неважно, но прекрасно поняли друг друга. И Вацлав уже не отпустил Катю от себя, в Россию она из той поездки не вернулась. – Катенька, милая, мне очень нужна твоя помощь! – Ленок, да что случилось-то? – подруга испугалась не на шутку. – Кать… Ты, конечно, скажешь, что у меня опять бред и психи… Может, так оно и есть, я просто накручиваю себя на пустом месте. И я буду рада, если это окажется так. – Постой, подруга, я что-то ничего не понимаю. Ты можешь излагать более внятно? – Катюш… Можно я пришлю к тебе детей? – Подожди, опять не пойму. Ты хочешь приехать ко мне с ребятками? Приезжай, конечно! – Нет, я сама не приеду. Их Ксюша привезет. – Гм… Ну Ксюша так Ксюша. Пусть привозит, если надо. Когда их ждать? – Я тебе позвоню, но мне хотелось бы чем скорее, тем лучше. Паспорта у них в порядке, нотариально заверенное согласие родителей на поездку и шенгенская виза есть… – Но ты мне хоть объяснишь, что случилось? А то ведь я лопну от любопытства! – Понимаешь, Кать, я сегодня видела дурной сон, а потом… – начала Лена, но договорить не успела. – Извини, там, кажется, Илья пришел, а я не могу при нем это рассказывать. Я тебе перезвоню! * * * – Илюш, у тебя там где-то телефон звонит, аж надрывается! – крикнула Лена из кухни. Телефон? Ах да, верно, он же забыл вытащить его из куртки. Илья отложил каталог осенней парижской выставки современного искусства, который внимательно изучал, и поспешил в прихожую. Но пока добежал, пока шарил по карманам куртки, доставая сотовый, звонок уже умолк. Он вынул телефон, нажал кнопку последних вызовов и узнал, что звонил Белозерский. Пока Илья размышлял, стоит перезванивать или нет, телефон запиликал вновь. – Здравствуй, Илья Сергеевич. – Голос у Белозерского звучал, как всегда, благодушно, однако Илья за десять лет сотрудничества с ним уже прекрасно понял, насколько обманчиво это впечатление. – Ну, как дела твои? – Спасибо, вашими молитвами, – отвечал Илья. Последнее время он почему-то часто стал пользоваться этой фразой из бабушкиного лексикона. – Не передумал еще? Может, все-таки заключишь со мной новый контракт? – Анатолий Владимирович, – вздохнул Илья, – ну сколько же можно об этом говорить? Вы знаете, насколько я вам признателен за все то, что вы для меня сделали, но… – Ладно, ладно, – рассмеялся собеседник. – Помню я все наши разговоры. Так просто, на всякий случай спросил, может, ты передумал… В общем, проехали. Дело у меня к тебе. – Я вас слушаю. – Илья присел на банкетку для надевания обуви, догадываясь, что разговор может затянуться. – Помнишь, у тебя когда-то директором была некая Николаева… Мария, кажется? – Марина, – машинально поправил Илья. – Конечно, прекрасно помню. – Вы с ней вроде друзья, насколько я знаю? Илья замялся: – Ну… Были хорошими друзьями, да. Но теперь несколько разошлись. – Тут такое дело, Илья Сергеевич… В общем, эта Марина недавно дала интервью журналистам и заявила, что последние годы только и делала, что разыскивала твои малоизвестные картины. Ранние, те, что ты когда-то кому-то дарил, ну и так далее. Как ты думаешь, много ли этого добра она может нарыть? – Надо подумать… – Илья почесал переносицу. – Институтские работы считать? – И школьные тоже. – Ну… Тогда я даже не знаю… Много, наверное. Но Анатолий Владимирович, разве это может быть кому-то интересно? Это же просто ученическая мазня… – Ты не забывай, Илюша, что я из тебя сделал не просто большого, а великого художника! – В голосе Белозерского зазвучали металлические нотки. – Ты хоть сам-то знаешь, сколько стоят твои картины? |