Книга Домик разбившихся грёз, страница 28 – Екатерина Дибривская

Снова прошу её занять позицию сверху. Уж очень нравится мне перекатывать во рту восхитительные розовые бусины, сжимая красивую женскую грудь у своего лица. Нравится чувствовать, что я заставляю её испытывать в этот момент. Нравится чувствовать каждый миллиметр бархатной горячей ткани, туго обтягивающей меня, совсем как перчатка. Греховная, порочная и возбуждающая. И я просто невыносимо люблю, когда эта девочка кричит моё имя, разлетаясь на мелкие искорки взрывного удовольствия, утягивая меня за собой. Сопротивление бесполезно. Моя!

Я беру с неё миллион обещаний не надумывать лишнего, не паниковать в случае чего и не делать глупостей. Я оставляю на самом видном месте визитку доктора, что осматривал её. Я умоляю её пожить это время здесь, а не ехать в общежитие, хоть и уверен, что это бесполезно. В моей квартире ей некомфортно, и, несмотря на последствия нашей страстной встречи или их отсутствие, когда я вернусь, первым делом займёмся поиском дома, где она сможет чувствовать себя полноценной хозяйкой.

Я расслаблен. Независимо от того останемся ли мы только вдвоём или этот год пройдёт в ожидании нового человека, моё решение будет твёрдым и бескомпромиссным: как только завершится мой развод, я намерен сделать Алю своей женой.

В себе я уверен. Никогда раньше не испытывал таких чувств. А она не из тех женщин, кто будет искать приключений на стороне после заключения брака. Ей нужны железные гарантии, чтобы перестать загоняться по поводу и без, и я готов ей их предоставить. По крайней мере, я рассчитываю, что, став моей женой, она сможет расслабиться и поверить в наши отношения.

Я лениво перебрасываюсь фразами со своим адвокатом, потому что мои мысли то и дело устремляются к ней.

— Сторона обвинения просит суд пригласить свидетеля Тимирязеву Марию Константиновну, сотрудника тендерного комитета города Москвы.

— Чёрт, — рычит Воронцов, мой, собственно, адвокат. — Кого они нашли?

— Без понятия, — усмехаюсь я. — Впервые вижу эту бабу, Михаил Юрьевич.

Невзрачная серая мышь глубоко за сорок нервно оправляет пиджак и занимает место для дачи показаний.

— Представьтесь, пожалуйста, — начинает судья.

— Меня зовут Мария Константиновна Тимирязева, 4 августа 1970 года рождения. Место рождения — город Воронеж.

— Вас предупредили об ответственности за дачу ложных показаний?

— Да, конечно.

— Что вы можете поведать нам о деле, которое мы рассматриваем на этом заседании?

— Про Мельченко? — она пробегается взглядом по сидящим в зале, а потом смотрит прямо на меня. — В июле прошлого года Александр Александрович связался со мной и попросил о неком одолжении.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом одолжении.

— Он предложил мне обеспечить победу его фирмы в тендере в обмен на крупную сумму денег. Очень крупную. У меня были давние желания, на которые вечно не хватало денег, и я дрогнула. Понимаете, такие проекты всегда проплачивают конкурсанты. Кто первым подсуетится, того и продвигают.

— Вы лично встречались с гражданином Мельченко?

— Да.

Я выразительно смотрю на эту лгунью, и она вздрагивает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Возражаю, ваша честь! — тут же реагирует Воронцов. — Мы вынуждены подать встречный иск на гражданку Тимирязеву за ложные обвинения, которые можно счесть клеветой в адрес моего подзащитного.

— В возражении отказано, — обрубает судья. — Тимирязева, продолжайте.

А дальше этот фарс лишь набирает обороты!

Оказывается, я не только встречался с этой дамой, но и оказывал на неё давление в пользу принятия необходимого мне решения. И женщина настолько боялась, что попросила подругу сделать несколько фотографий. Которые она самодовольно выкладывает на судейский стол.

— Господи, ну что за бред? — не выдерживаю я. — Какого числа это было? Впрочем, неважно. В июле прошлого года я не покидал Лондона, и это легко можно проверить.

— Подсудимый! — журит судья, но смотрит на меня как-то мягко и с интересом.

И самая неприятная новость: слушание дела переносится на две недели. Сказать, что я зол, — это промолчать! И больше всего меня бесит, просто до невыносимого предела, что мне снова не рекомендуется покидать столицу. Наживую режут!

Пока проведут экспертизу предоставленных суду фотографий и пробьют мои передвижения, я вынужден ошиваться по месту регистрации. С вконец заколебавшей меня Милой, которая упёрто отказывается что-либо понимать и вознамерилась во что бы то ни стало вдохнуть новую жизнь в наши отношения.

А долбанный адвокат просит повременить с бракоразводным процессом, потому что это плохо для более важного дела. Образ честного бизнесмена и отца благополучного семейства заметно выигрывает на фоне образа мужчины, который бросает свою жену после пятнадцати лет брака ради восемнадцатилетней девушки.

Мне наплевать на образы! Но я терплю, сжимая до хруста челюсть. Лишь уверенность адвоката, что это реально помогает в делах, сдерживает мои порывы. Но надолго ли?

Поэтому я коротаю дни и вечера в переписке или звонках Але.

Она бодрится, но держится молодцом. Я горжусь этой удивительной малышкой. Как в ней сочетается невероятная сила и трогательная хрупкость? Или это только я вижу, какая она хрупкая и ранимая? А остальные — неужели верят тому, что она пытается показать? Я и сам чуть не повёлся на это.

— Ты всё-таки подмочил мою репутацию на работе, — вздыхает Аля.

— Тебя кто-то обидел? — напрягаюсь я.

— Нет, просто теперь все опасаются, что я сливаю тебе их разговоры.

— Не самая страшная реакция, да?

— Наверно. Но я подумываю сменить работу.

— Нет, тебя всё-таки кто-то обижает там? Не ври мне, малышка. Я смогу позаботиться о тебе.

— Что же ты сделаешь? Скажешь, чтобы они не смотрели на меня, как на засланного казачка? — она грустно смеётся. — Ты должен был сказать мне, что это твоя фирма, Алекс. Я бы не стала здесь работать, а теперь я так привыкла и мне всё нравится…

От её тихого нежного голосочка внутри меня застывает огромный болезненный ком. Как же это несправедливо, что наши отношения начались в такой непростой период! Когда мы так остро нуждаемся друг в друге, мы вынуждены наговаривать километры телефонных разговоров вместо объятий, строчить сообщения вместо поцелуев и отчаянно желать скорейшей встречи.