Книга Когда Кузнечики выходят на охоту, страница 15 – Марина Ли

— Джо! — простонала я, пока он все же не ударился в нотации. — Мы почти год не виделись, а ты опять?

И тут он наконец откинул голову и нормально рассмеялся.

— Ты не меняешься, Кузнечик, — проговорил он и протянул мне руку. — Иди сюда. Дай тебя обнять по-человечески. Оставим разговоры до вечера. Но уж за ужином ты обязательно мне обо все м расскажешь со всеми подробностями.

Я прижалась щекой к крепкой груди, которая за свою жизнь успела познакомиться и со слезами моими, и с соплями и даже с инфлюэнцей и, прикрыв глаза, прошептала:

— Почему только за ужином?

— Потому что сейчас с тобой хочет пообщаться Мэтр.

Ой!..

— Не дергайся... Не съест он тебя. Идем, провожу. — Махнул в сторону двери. — Но потом — сразу ко мне. Из первых уст хочу услышать, с какой радости ты променяла практику в столице на наше захолустье. Уверен, это как-то связано с тем, что твоя не уважаемая лично мною бабка внезапно стала пользоваться услугами брадобрея.

Ох! А я ведь совсем позабыла об этом!

— Джона Дойл! Откуда? Как ты узнал?

Он заразительно рассмеялся и снова прижал меня к себе, по-дружески искренне и тепло.

— Птичка на хвосте принесла. Ну, не шипи, Кузнечик. Чего ты? В столичном сплетнике пропечатали. Я в Ципе на стойке для журналов видел, когда тебя в Фархесе искал. Слушай, ну как же я соскучился за эти месяцы! Если бы не Мэтр.

— Мэтр! — пискнула я и шарахнулась от приятеля, как от зачумленного. — Джо, родненький! Я не готова! Мне нужно план беседы составить.

Он насмешливо вскинул бровь, и я, смутившись, исправилась:

— Повторить.

— Ты не меняешься! — фыркнул он. — План беседы? Серьезно? — Обидно заржал. — Это же не экзамен. Умора! Мэтр мировой мужик, клянусь! К нему можно по-простому. Забудь ты хоть раз о своих планах!

Я хмуро посмотрела на друга и, скривив губы, передразнила:

— «По-простому». Тебе легко говорить. А для меня эта встреча, может, главнее любого экзамена.

— Это почему? — все еще посмеиваясь, уточнил он.

— Потому что на пересдачу не сходишь... — огрызнулась я и нервно сжала руки в кулаки. — И вообще. Не говори глупостей.

Я метнулась к саквояжу, где у меня помимо других нужных вещей лежали наработки и планы по завоеванию жениха.

— Ничего это и не глупости, — продолжил скалиться Джона.

— Как же не глупости, если ты мне предлагаешь на жениха неподготовленной идти. — И добавила, наставительно подняв указательный палец:

— На женихов, друг мой, с голыми руками не ходят!

Глаза у Джоны стали большими и квадратными. Он медленно моргнул и обронил тяжелое:

— Не понял.

— Ты же сам сказал, что времени нет, — напомнила, вынимая из недр походной сумки папку с нужными мне записками. — Я только по основным пунктам пробегусь, чтобы быть уверенной, что ни о чем не забыла, а после...

Листы бумаги выскользнули из моих пальцев, хотя держала я крепко, взвились к потолку и, зависнув там на миг, рухнули вниз белоснежным дождем.

— Джона! — Я топнула ногой и ринулась собирать свое сокровище, но возле окна была перехвачена уверенной и крепкой рукой. — Ну что же ты такой!? У меня меньше месяца до свадьбы, а ты палки в колеса ставишь! Не ожидала от тебя!

— В этот раз придется обойтись без плана, — прорычал он и, придерживая пальцами мой подбородок, заглянул в глаза. — Коротко и ясно. Какой жених? Какая свадьба? К чему эта спешка, демоны меня побери?!

Понимая, что сосредоточиться перед судьбоносной встречей мне уже не дадут, я проворчала:

— Все из-за наследства.

— Не вижу связи.

— Дед мне оставил половину состояния.

— Поздравляю, но связи по-прежнему не улавливаю.

Я закатила глаза.

— Я получу его только в том случае, если выйду замуж до двадцати лет. Теперь улавливаешь?

— Да. — Черты его лица вдруг разгладились, а в уголках темных глаз затаился намек на улыбку. — А при чем тут Мэтр?

Все же мужчины удивительно недогадливы временами.

— При том, что я люблю его.

— Давно?

— Всю жизнь.

Джона задумчиво кивнул.

— Несмотря на то, что видела один раз в жизни?

— Вообще-то, три.

На первом курсе, на втором и в последний раз — больше двух лет назад, когда он приезжал в БИА как раз накануне ночи Кровавого жениха. Помню, как я стояла в коридоре в пяти шагах от кабинета нурэ Даккей и кусала локти от отчаянья, потому что никак не получалось найти подходящий повод для визита. А увидеть Бреда хотелось так сильно, что голова кружилась.

— Ну уж нет, дорогой братец! — донесся до меня голос наставницы. — В другом месте будешь своей стариной трясти! Я же в куклы больше не играю, даже в те, которые сделала своими руками.

— Алан превратил тебя в зануду, Мотылек, — отозвался Бред, и у меня ноги подкосились от звука его голоса. В этом мужчине идеально совершенно все! — Постарайся освободиться пораньше. Мне утром нужно уезжать. Хочу побольше побыть с тобой и племянниками...

А потом дверь кабинета отворилась, и я спряталась за пальму, чтобы Бред меня не заметил и не решил, что я подслушивала. Ох, как я себя корила потом за малодушие и трусость! Глупая! Столько времени потеряла! Нужно было не прятаться, а уже тогда брать быка за рога.

Ну ничего, за прошедшее время я повзрослела, поумнела, похорошела, в конце концов! Так что нет, прятаться я больше не буду, наоборот, покажу себя во всей красе, и Бред Алларей не сможет устоять!

Но Джоне я ничего из этого рассказывать не стала. Во-первых, не хотела, чтобы он меня трусихой считал. А во-вторых, сложно открывать душу человеку, который не спешит проявлять участие, а наоборот скептически ухмыляется, да еще и смотрит недоверчиво.

— И трех раз тебе хватило, чтобы влюбиться? — уточнил он.

Я снисходительно фыркнула и не стала объяснять, что некоторым и одного достаточно, просто кивнула:

— Хватило.

— Понятно. И... — выглянул в окно, заметив там что-то интересное. — Другие кандидатуры ты не рассматриваешь?

— Другие? — Я проследила за его взглядом. Внизу капитан Дрозер, яростно жестикулируя и корча забавные рожи, о чем-то рассказывал господину Анию и трем незнакомцам в плащах Ордена.

Некстати вспомнилось, как однажды я подслушала разговор своих соседок. Дафна тогда в очередной раз разочаровалась в мужчинах и жаловалась Морне:

— Нормальные люди чувствуют сердцем, — говорила она. — А этот чурбан даже не головой.