Книга Когда Кузнечики выходят на охоту, страница 26 – Марина Ли

Прикинув, сколько было настойки в баночке, оставленной невесте Бигсби, я поняла, что взывать к разуму повара прямо сейчас нет никакого смысла, все равно не воспримет мои слова всерьез, а потому просто запустила в чрезмерно взбудораженного мужчину успокоительным импульсом и тихонько, пока меня никто не заметил, выскользнула из кухни в коридор.

И тут же наткнулась на Мерфи Айерти.

— Доброе утро! — приветствовала я мужчину легкой улыбку и кивком.

— Утро добрым не бывает, — отозвался он, потрогав двумя пальцами левый висок. — Где ты шляешься? Тебя уже весь гарнизон обыскался.

— Я...

— Сама ведь хотела с полевиками ехать!

— Но...

— Все уже собрались у главных ворот, только тебя и ждут. До обеда почивать изволите, красавишна? У нас так не принято.

— Мерфи, какая муха вас покусала? — все же сумела перебить мужчину я. — Не с той ноги встал?

Оправдываться и рассказывать о своем первом пациенте мне не хотелось. Не после такого тона.

— Извини, — буркнул Айерти. — Мы только к утру разошлись. Голова теперь раскалывается так, что хоть под топор. Кстати! — Глянул на меня с надеждой. — Ты же целительница! Не поможешь?

Вот только этого мне не хватало! Забулдыг и пьяниц от перепоя лечить.

— Это будет в первый и последний раз, — нахмурившись, предупредила я. — Я сюда не для того приехала, чтобы облегчать страдания любителям чрезмерного винопития.

— Я не чрезмерно! — возмутился Айерти. — То есть чрезмерно, но не любитель!

Фыркнула, не поверив ему ни на секунду, поставила саквояж на вовремя подвернувшуюся скамью, с минуту перебирала его содержимое, а затем протянула щитодержцу пузырек с лекарством.

— Сразу предупреждаю, средство сильное, помогает быстро, но...

— Спасибо! — обрадованно выдохнул он, торопливо сковырнул крышку и до того, как я успела сказать хоть слово, опрокинул в себя содержимое. — Демоновы потроха!

— Но с очень специфическим вкусом, — все же закончила я фразу.

— Специфическим? — Айрти захрипел и обиженно выпучил глаза. — Да куриное дерьмо вкуснее!

— Только, пожалуйста, не рассказывайте мне, при каких обстоятельствах вы его дегустировали. Я прекрасно проживу и без этой ценной информации.

В ответ неблагодарный пьяница проворчал что-то о женском коварстве и бессердечности и еще раз напомнил, что меня ждут у главных ворот. А я пригрозила, что в следующий раз напою его слабительным, и на этой доброжелательной ноте мы разошлись. Он по своим замковым делам, а я — к полевикам.

На подворье у подвесного моста стояла устрашающего вида карета, запряженная двумя огромными тяжеловозами. Лошади скалили желтоватые от травы зубы и косили глазами. Я кашлянула, и, надеясь, что никто не заметит, как сильно дрожит мой голос, спросила у стоявших возле повозки щитодержцев:

— Это что?

— Карета лекарской помощи, — мрачно ответил один из них. — Специально для вас, эрэ целительница. Но не торопитесь нас благодарить. Это не мы. Это некромант расстарался. Можно сказать, от сердца оторвал.

Я представила, как буду на этом транспорте догонять в ужасе улепетывающих от меня больных и загрустила. Все же Джона временами не знает меры.

— Обязательно поблагодарю его при встрече! — с чувством пообещала я, не в силах оторвать взгляда от монструозных коней. Уж так поблагодарю, мало не покажется...

— А вот и он сам! — хохотнули за моей спиной, и я, скрипнув зубами, повернула голову.

В черном плаще с синим подбоем, с волосами убранными по случаю официального мероприятия в низкий хвост и с не выспавшимися синяками под глазами, Джона Дойл чеканил шаг, вбивая каблуки высоких сапог в брусчатку внутреннего двора замка Ордена щитодержцев, и смотрел по сторонам с такой яростью, что даже демонические кони испуганно заржали и попытались спрятаться за мою юбку.

— Всем доброе утро! — произнес мой лучший друг, но даже глухой в его словах распознал бы совершенно ничем не завуалированное «чтоб вы все сдохли».

Так что нет ничего удивительного в том, что пока он приближался ко мне, остальные полевики тактически отступили к подвесному мосту.

Приблизившись вплотную, Джона взял из моих рук саквояж и категорически недружелюбным голосом поинтересовался:

— Как спалось, Кузнечик?

Я попыталась отгадать причину плохого настроения одного отдельно взятого некроманта, но, успешно потерпев в этом поражение, наклонила голову к плечу и ласково пропела:

— Если у тебя тоже болит голова после вчерашнего, так и скажи.

— Не болит.

— Тогда в чем дело?

— Не с той ноги встал.

Я вскинула бровь, и скептически протянула:

— И сразу же решил прокатить меня с ветерком на катафалке?

Джона насупился. Ну, то есть стал еще более мрачным, чем был до этого.

— Могу выкрасить его в розовый цвет, — предложил после короткой заминки. — Или в зеленый. Хочешь?

Я представила как еду на катафалке, выкрашенном в розовый цвет, как скалятся при этом демонические кони и как разбегаются в ужасе мои потенциальные пациенты, и загрустила.

— Других повозок в замке нет, — быстро поймал мою не до конца сформировавшуюся мысль Джона. — Только хозяйственная телега, но на ней третьего дня навоз из конюшен вывозили.

Я вздохнула.

— А наездница из тебя всегда была та еще… Сама понимаешь, целительница с переломанной хребтиной мало кому сможет помочь.

Не говоря ни слова, я шагнула к карете и, ухватившись рукой за специальный поручень, неуклюже вскарабкалась на сидение справа от кучера. Джона, конечно, ринулся, чтобы мне помочь, но напоролся на мой недовольный взгляд и, признавая поражение, по-шутовски поднял руки вверх.

— Зараза ты, Джона Дойл! — буркнула я, когда приятель устроился рядом со мной на козлах.

Тот радостно осклабился и радостно гаркнул, тряхнув вожжами:

— Погнали, ласточки мои!

Ласточки всхрапнули, и катафалк сначала с веселым стуком покатился по подворью, а затем немного погрустнел на дереве подвесного моста.

— И почему я тебя все время слушаюсь? — прошипела я, а Джона бросил в мою сторону снисходительный взгляд и предельно противным голосом пояснил:

— Полагаю, потому, что я всегда прав.

Я скрипнула зубами.

— Ненавижу тебя.

Парень рассмеялся и, приобняв меня за талию свободной от вожжей рукой, шепнул:

— Неправда. Ты меня любишь.

— Ненавижу! — дернулась я, а он только еще шире улыбнулся.

— Сильно?

— Всем сердцем!