Книга Распыление. Дело о Бабе-Яге, страница 66 – Татьяна Зимина, Дмитрий Зимин

— Я нашел его в винном погребе. — дополнил Железнов. — Провалившись сквозь перекрытия, он лежал там без сознания, а огонь уже подбирался. Из гостиницы все давно разбежались, так что я смог вытащить Васю незаметно. Принес в свою логово, и, когда он пришел в себя…

— Первым делом увидел аметистовую сережку. — подхватил Лумумба. — Посмотрел сквозь камень на пса, и сразу всё понял.

— Прям таки всё? — прищурилась Маша. По-моему, ей очень понравилась игра в вопросы и ответы.

— Я прикинул: кому в городе может принадлежать украшение такого качества и ценности? Вывод напрашивался сам собой. Оставалось выманить её из Пеликана и спровоцировать на колдовство. И тут недюжинную изобретательность проявили вы, мои драгоценные помощники.

Я не понял, он нами и вправду гордится, или это был тонкий завуалированный сарказм. Я-то считал, что дров мы наломали изрядно. Подставились по дороге в город, попали в тюрьму, побили полицейских… Я посмотрел исподлобья на Штыка.

— Ваши люди в меня стреляли. Вы что, и вправду собирались нас повесить?

Полицеймейстер только открыл рот, но Лумумба его опередил.

— Вас задержали по моей просьбе. Чтобы успеть подготовиться, нужно было время. Вот я и попросил милейшего господина полицеймейстера уберечь вас от неприятностей.

— А стрельба велась холостыми. — добавил Штык.

У меня в животе образовался холодный ком. Челюсти свело, перед глазами сгустилась муть. Лумумба продолжал что-то говорить, но я его перебил.

— Стало быть, кое-кому вы всё-таки дали понять, что находитесь на Этом свете.

Наверное, я говорил слишком громко, потому что вдруг все уставились на меня. Но я не собирался извиняться. С грохотом отодвинув стул, поднялся и заявил:

— Не знаю, что вы там себе думали, бвана, но держать близкого человека в убеждении, что вы мертвы — жестоко. Я, может быть, уже совсем за вами в Навь собрался. Как дурак.

Чувствуя, что щеки наливаются предательской багровостью, я вышел.

Светало. Улицы были тихи и пусты, за набережной, в своем ложе из гранита сонно плескалась река, а горизонт разгорался чистейшим золотом.

Вдохнув полной грудью прохладный медовый воздух, я расслабился. И вдруг понял, что наставник был прав: городок и вправду симпатичный.

На крыльцо вышел Лумумба. Посмотрел на встающее солнце, точно так же, как я, вздохнул, и сказал, не глядя на меня:

— Уж от тебя-то я истерики не ожидал, молодой падаван. Стыдно должно быть.

Мне и вправду было стыдно за вспышку, но я только фыркнул.

— Сами хороши. Хлебом не корми, дай представление устроить. Вам бы, бвана, в бродячий цирк устроиться. Фокусы показывать.

— Спасибо, хоть в клоуны не записал.

Я снова фыркнул, и гордо отвернулся. Иногда так бывает: знаешь, что не прав, а всё равно в бутылку лезешь.

На крыльцо вышла Маша. Посмотрела на меня, на Лумумбу…

— Ну что вы, как маленькие. У меня Близняшки так друг на друга дуются. Дядя Базиль, а вы знаете, что Ванька ваш крестик потерял? Теперь вам придется ему другую подарульку смастерить. Чтоб не волновался зазря.

Лумумба дернул меня за рукав.

— Что, правда, потерял? — я только кивнул. В носу предательски щипало. Ну дурак, сам понимаю…

Вдруг он обхватил мои плечи, и, заглянув в глаза, прижал к сердцу.

— Прости, Ванюха. Я ведь о таком повороте и не думал. Решил, что ты, как всегда, ваньку валяешь…

— Проехали. — я сдержал всхлип и отстранился.

По улице, в нашу сторону, кто-то шел. Кто-то высокий, тощий, одетый во всё черное. Пегие волосы собраны в хвост на затылке — такие у нас в Москве зовут "бойцовыми рыбками". Длинное, немного лошадиное лицо упрямо сосредоточено, а глаза впились в нашу группу.

Маша, как только его увидела, вскрикнула, и побежала. Повисла у этого длинного на шее, и, кажется, заплакала.

— Ну, теперь точно все в сборе. — удовлетворенно сказал Лумумба, и, взяв меня за рукав, потащил к дверям. — Идем, Вань, обратно. Пускай люди поздороваются.

* * *

…Река искрилась и переливалась миллионом серебряных чешуек, над водой по-утреннему суетились чайки. То одна, то другая стремительно пикировали, и появлялись с зажатой в клюве килькой.

— И вправду симпатичный городок. — примирительно сказал я Лумумбе. — Может, задержимся на немножко?

Рядом с нами, на высокий гранитный парапет приземлилась здоровущая ворона и принялась прыгать, потешно встопорщивая перья. Балансируя крыльями, она всё время поглядывала на нас желтым круглым глазом. Смотреть на чаек мне надоело, и я стал наблюдать за этим новым чудом природы.

— Кар-кар. Чирик-чирик. — сказала птица, и посмотрела на меня выжидательно. — Дай птичке крошек, хороший человек. Вон, у тебя из кармана баранка торчит. Покорми птичку.

Я покосился на учителя. Может, у меня опять капец мозга от напряжения сделался? Уже с птицами разговариваю…

— Ну, чего уставился? — сказала ворона. — Птиц никогда не видел? Или баранки жалко?

— Бвана, вы её слышите? — спросил я уголком рта.

— Отчего ж не слышать? — пожал тот плечами. — Обыкновенный магический вестник.

— Птица-Гамаюн. — гордо выпятила грудку ворона. — Отличается умом и сообразительностью. Умом. — она со значением посмотрела на меня, — И сообразительностью… Дай птичке баранку, жадина.

Наставник нежно погладил ворону пальцем по черной головке. Та довольно прикрыла глаза.

— Ты откуда, милая? — спросил он так, будто птица была нормальным человеком.

— Летела я через тридевять земель, из тридесятого царства. Из северной страны Мангазеи. К тебе, черный колдун, с просьбой о помощи.

— И кто ж тебя послал? — Лумумба подставил руку, и ворона порхнула ему на запястье, крепко обхватив рукав здоровущими черными когтями со стальными наконечниками.

— Поклон шлет и челом бьет тебе Великая Княгиня… — раскинув крылья, ворона неуклюже поклонилась, да чуть не тюкнулась клювом вниз. Наставник её подхватил.

— Ладно, ладно, гостья чужедальняя. Я понял. Теперь давай по-существу.

— А по-существу… — ворона с облегчением переключилась на деловой тон. — Бывшая жена твоя, Ольга Владимировна, просит помощи. Потому что больше никому доверять не может. Обложили хозяйку со всех сторон, казнить в скором времени грозятся.

— Сроки? — подобрался Лумумба.

— Сроки все давно вышли. А времени до суда — в лучшем случае неделя. Или семь дней. Как тебе больше нравится…

Лумумба посмотрел на меня. Я покорно вздохнул.

— Бежать на вокзал, за билетами?