Книга Распыление 2. Полуостров сокровищ, страница 48 – Татьяна Зимина, Дмитрий Зимин

— Клюв скотчем замотаю, — флегматично предупредил Лумумба. Птица захлопнулась. — То, что ты его не видишь, ничего не значит. Я верю в своего ученика.

— Кто-то недавно говорил, что вера — это катахреза, — съехидничала ворона.

— Вера вере рознь, — отрезал наставник.

В ушах было ватно и глухо. Ноги дрожали. Если я правильно всё понимаю, Ванька… Стоп. Фигушки. Я тоже верю. Даже мысли не буду допускать, что он…

По лесам, по полянам, дружат Марья с Иваном… Тут любовь без обмана…

Без дружка, без Ивана, жить и Марья не станет, а зачахнет, завянет…

Я помотала головой, чтобы вытряхнуть из ушей назойливый голос. Свой собственный, между прочим.

— Извините, господин начальник. Не объясните ли насчет веры?

— Вот ты, падаван… — он отхлебнул черного, тягучего, как кофе чаю, и зажмурился. — Ты веришь в чудеса?

— Конечно верю, — я даже удивилась. — Потому что сама неоднократно становилась свидетельницей, и даже объектом…

— А зря. На самом деле, чудес на свете не бывает.

— Как вы можете так говорить? Вы же маг.

— Магия — это всего лишь продукт человеческой воли, усиленной наркотическим стимулятором. Верить надо в факты.

И тут до меня кое-что дошло. Вцепившись в раскаленный стакан и крепко зажмурившись, я выпалила:

— Вы не верите, что Ольга невиновна! Вы и бухали, потому что убедили себя в том, что ваша бывшая — убийца!

Повисла тишина. Только старинные бабкины ходики на стене негромко, но отчетливо, выплевывали бисеринки секунд. Вокруг лица воздух сгустился и стал горячим, я не выдержала и приоткрыла один глаз. От кота над столом торчали одни уши. Ворона, схоронившись за самоваром, подавала безмолвные знаки: беги, мол, спасайся…

Лумумба, в первый миг показавшийся спокойным и собранным, гнул взглядом ложки. Когда очередная, покорная его воле, сгибалась буквой «зю», он откладывал её на скатерть и брался за следующую. После шестой посмотрел на меня и спросил:

— И откуда ты взялась, такая умная?

— А что, не правда?

Наставник вздохнул и отвернулся. Кот вылез из-под стола, ворона, выкатившись из-за самовара, принялась чистить клюв. Я поняла, что пронесло.

— У меня нет доказательств, — не поворачиваясь, угрюмо сказал наставник. — А на суде, как ты понимаешь…

— Ванька отправился на тот берег за духом Игоря, — напомнила я.

— Духа к присяге не призовешь.

— Да какая разница? Если Игорь сам, при всем честном народе, скажет, кто его убил… Помните, как вы допрашивали Ядвигу Карловну?

— Дух — это не зомби. Как ученица угнана, ты должна знать разницу.

— Да как я могу что-то узнать, если вы мне ничего не говорите? Ваньки нет, вы в бане штаны просиживаете, ворона на печи ржавеет… А мне что остается?

Вздохнув, Лумумба поднялся и потянулся за плащом.

— Вы куда? — спросили мы хором с Гамаюн и котом.

— Как куда, а Душегуб? Хотела расследование вести? Идем, младший падаван, буду учить тебя уму-разуму…

Не помня себя от радости, я вскочила. Наконец-то! Наконец-то мы собираемся что-то делать! Ура!!!

Уже возле калитки нас догнал взъерошенный кот. Шаркнув лапкой, он протянул небольшой узелок, связанный из косынки в мелкий красный горошек.

— Вот, извольте. Хозяйка кланяется, просит передать: всё исполнено, как велели…

Выйдя за калитку, Лумумба развязал узелок. Я думала, там какие-нибудь ватрушки или сухари на худой конец — позавтракать-то так и не успели, но это оказалась ромашка. Крупная, с желтой бархатной серединкой и почему-то разноцветными лепестками.

— Цветик — Семицветик, — удовлетворенно кивнул Базиль, осторожно вынимая ромашку из узелка. — Спасибо Арине Родионовне, постаралась голубушка…

— Это как в детской книжке, да? — спросила я. — Шесть глупых желаний, а седьмое — чтобы отменить всё, что натворили первые? — не внушал мне доверия этот лукавый цветочек. Уж больно хитёр на вид.

— Не совсем, — не обиделся моему недоверию наставник, рассматривая сквозь лепестки, как сквозь стеклышки, солнечные лучи. Он поворачивал цветок по кругу, как зонтик, и зеленые, желтые и синие блики плясали в еще не просохших лужах. — Он конечно выполняет желания, но не те, что ты произносишь вслух. Хороший Цветик угадывает, в чем ты по-настоящему нуждаешься. А получишь это или нет — зависит только от тебя…

Сорвав желтый лепесток, он подкинул его в воздух, подул, а потом пропел:

Лепесток закружился, его подхватил ветер, а меня подхватил Лумумба и мы понеслись…

Временами он походил на листок, сорванный с дерева, на золотую искорку, на конфетный фантик из фольги, на мятую, никому не нужную бумажку… Ветер гнал его над деревянными мостовыми, над узкими, прижатыми к заборам тротуарами, над проходными дворами и заросшими бурьяном огородами. Дважды мы перелезали через плетни, первый раз — безнаказанно, а на втором меня чуть не съел громадный злющий кобель. Задыхаясь от ярости и брызжа слюной, он прыгнул и ухватил резиновый бабкин сапог. Взвизгнув, я дернула ногой и, босая, свалилась на ту сторону. Лумумба только фыркнул и припустил дальше.

Нас исхлестала крапива, исцарапали крепкие, как проволока, ежевичные побеги, босая нога тут же замерзла и онемела, а еще я больно порезала пятку осколком стекла…

Наконец мы оказались на Веселой улице, прямо перед борделем Мадам Лады. Я принялась хохотать. Аж задохнулась, честное слово, до того было смешно.

— Ничего забавного не вижу, — буркнул наставник.

— Вы сказали, лепесток тайные желания исполняет. И он привел нас на улицу красных фонарей…

— Набрал стендап-комиков на свою голову, — возведя очи горе проворчал Лумумба, а потом сиганул через низкий заборчик в палисадник борделя.

Лепесток попетлял меж кустов сирени и жасмина, над дорожками, засыпанными мокрыми лепестками, над белесой от дождевых капель травой, а затем, покружившись на одном месте, как собачонка, опустился на взрыхленный, расчищенный от травы и листьев пятачок. Вспыхнул в последний раз и исчез.

— Однако, — протянул Лумумба. — Ты понимаешь, где мы находимся?

— Чего ж тут непонятного, — буркнула я, балансируя на одной ноге, и пытаясь согреть вторую руками. — Это то самое место, где убили Лидочку. Пойдемте отсюда, бвана, а то на нас из окон уже пялятся… Еще подумают, что вы извращенец.

— Что ты скачешь? — раздраженно спросил он в ответ. — Не мельтеши, я сосредоточиться не могу.