Онлайн книга «Туман над Токио»
|
* * * У двери в гримёрную сидела на корточках Мива и снимала целлофан с небольшого букета цветов в белом горшочке. – Красивые… – подсела я к ней. – От сердечного друга, наверное? – От ассоциации зубных врачей, – невозмутимо ответила Мива, и, заметив моё удивление, добавила: – Я – зубной врач, но ушла из клиники, чтобы попробовать себя в театре. А-а, ну теперь хочешь не хочешь, из уважения к такой профессии, придётся пользоваться её антисептическим гелем… Тут подошли наши девушки и принялись восторгаться икебаной Мивы. * * * Агнесса не разговаривала с Аской. Она крутила в руке яблоко, решая, с какого бока от него откусить, и потешалась: – Ну хохмач! Юморист! Моя логика, моментально связавшая в одну упряжку яблоко от Нагао-сан и слово «хохмач», никак не могла сделать заключение: почему же кумир – хохмач. Таня, сосредоточенно выщипывающая брови, не сразу ответила: – Он ещё и не такое вытворил! Я позирую Джонни, облокотившись о прилавок… Тот меня фоткает и вдруг Одзима-сан встаёт рядом со мной в ту же позу, делает жест, будто поправляет бюст и прихорашивается перед фотоаппаратом. Зал взорвало от хохота! Уф-ф, и мою логику чуть не взорвало от хохота. Пора бы ей угомониться! Репродуктор прокашлялся и, назвав моё имя, приказал идти встречать посыльного. Посыльного?! И с чем, интересно? Может, лекарства от доктора Огава? Пока я накидывала на голые плечи спортивную куртку, за дверью послышалась возня, усталые вздохи и шелест целлофана. Раздался голос: – Цветы для госпожи Аш! Девушки окаменели. В раскрытых дверях завис в воздухе огромный, не меньше метра в высоту и в ширину, букет белых лилий, пурпурных камелий, ирисов, вплетённых между ветвями пихты и стеблями трав. О боже! Что это? Наверное, ошибка… Букету такого масштаба в гримёрной не нашлось места и посыльный поставил его в кулуаре, возле левой створки двери. Протянул квитанцию. Я на ней расписалась. А у самой от приятного сюрприза закружилась голова… Никогда в жизни я ещё не получала столько цветов! Или это тот продюсер из первого ряда, поддержавший меня своим «Oh, yes!». А может, высоконравственный Накамура-сан? Фантазия у меня разыгралась и метила уже выше, на любимца миллионов японских дам. Вышла вразвалочку Татьяна и ревниво спросила: – От кого цветы? – Не знаю! Тут вот, за лилиями, табличка. На ней написано. – Я не могу читать по-японски… – холодно призналась Таня. Как это, не может читать? В течение всех репетиций, уверенная в себе, нога на ногу, эта народная артистка держала текст в вытянутой руке на уровне глаз, и даже я не догадалась, что та неграмотная! Грамотную она играла мастерски, без сучка без задоринки! Браво! Выбежала Рена: – Ого-го! Вот это букетище! За ней показалась Каори: – О-о-о! Рена раздвинула лилии, читая надпись на табличке: – Госпоже Л. Аш от доктора Огава. – Кто это, доктор Огава? – беспардонно пытала меня Татьяна. – Жених… – и не успела договорить «моей мамы». Рена и Каори одновременно закричали: – Congratulations! Ошибочка… Прямо как на приёме у хозяина Мураниши. У Татьяны отлегло от сердца, и она направилась в сторону туалета. Я села на корточки около букета, вдыхая дурманящий аромат белых лилий. Сенсей! Ноги у меня стали ватными от такого рыцарского поступка, от редкой чуткости доктора и его трогательной заботы. Зашла в гримёрную за мобильным, будто в холодильник попала. Зеркала напротив Аски, Мивы и Агнессы покрылись инеем. В кулуаре мы молчаливо пересеклись с возвращающейся из уборной Таней. Меня лихорадило. В душевой я позвонила Огава-сенсею и еле пробилась к нему через заслон медсестёр. Доктор, естественно, услышал в трубку один лишь писк… – Букет доставили? Да? Только что? Да не пищи! Ничего не разобрать! Говори внятно!.. Ладно, перезвоню вечером… Женский доктор, всю жизнь фехтующий скальпелем в руке со смертью и ни разу не сложивший оружия, капитулировал от женских слёз. * * * В танцевальной студии из монитора раздавались овации зрителей. Утренний спектакль отыгран. До вечернего – три часа перерыва. Мой букет разочарованно оглядывал Накамура-сан. – Вот… Принёс вам ланч-боксы от нашего киноконцерна. Там всего лишь чуть-чуть мяса… А остальное – овощи и рыба. Приятного аппетита! Девушки склонились над комплексным обедом, изящно орудуя палочками. Ни один кусочек мясного фарша не выпадал у них обратно в бокс или в вырез платья, скользя по груди. Только-только я аккуратно распаковала роскошную коробку с обедом, обёрнутую шедевром японской бумажной индустрии, похожим на шёлковое кимоно императорских наложниц, как пришёл Кейширо-сан: – Девушки-и-и! Можно войти? Посылка от господина Нагао! Мои соседки раскрыли рты, и у некоторых из палочек выпал-таки прямиком в декольте мясной фарш. Кейширо-сан поставил у входа большую картонку, в которой явно были не гамбургеры и не пончики… Агнесса переглянулась с Таней, Рена с Каори, Мива бросила беглый взгляд на меня, а Аска осторожно, как к бомбе, подошла к посылке. В ней красовалось килограмма три крупных, дорогих в это холодное время, мандаринов из префектуры Кумамото, с южного острова Кюсю. Никто не обрадовался фруктам. Девушки озадаченно молчали. Мне очень хотелось провалиться сквозь циновки. Нагао-сан, кажется, переборщил… Зашифрованное в яблоках и мандаринах сообщение было очевидным… Но пока лишь мне одной. Да и крабовые роллы, и пирожные «Монблан» нашли адресата. Все, кроме Рены и Каори, украдкой посматривали на остальных, пытаясь путём дедукции вычислить на лице одной из нас знаки радости. Татьяна с наигранным равнодушием чистила мандарин. Агнесса поникла духом, но ненадолго. Аска в крайнем раздражении налила себе кофе, а о нас забыла. Лицо у меня вновь запылало и на этот раз приобрело мандариновый оттенок. Улика весомая! Наблюдательные соседки вот-вот догадались бы и не помиловали. Меня ждала зверская шлифовка: Агнесса – алмазным абразивным бруском, Татьяна – вулканической пемзой для ног, Рена и Каори – безболезненной наждачной шкуркой, Мива – бормашиной, а Аска – абразивной дрелью с твёрдосплавной фрезой. И тогда я сыграла свою самую трудную, пожалуй, закулисную роль. В системе Станиславского не указано, как за пару секунд сделать залитое краской лицо бледным. Пришлось импровизировать. Столкнула локтем со стола тюбик губной помады. В следующую секунду стремительно дёрнулась его ловить и бережно стукнула лицо о столик, а снизу устроила звучный удар кулаком по дереву. Ещё одна секунда ушла на крик «Ой!», и я схватилась за висок. |