Книга Лекарь-возлюбленный, страница 101 – Маша Моран

Минэко закатила глаза, словно разговаривала с несмышленышем:

— Вы должны убедить их, что у вас кто-то есть. Заставить думать, что у вас роман. Конечно, это их не сильно отпугнет. Но им придется себя сдерживать, чтобы сохранить хоть какое-то достоинство. 

У Катарины не было никакого желания сейчас думать об этом. Она хотела лишь одного: оказаться в своем мрачном павильоне и… нет, об этом лучше не думать! Обещала же себе… 

— Мы сделаем вид, что у нас роман. — Голос Минэко ворвался в мысли. 

Медленно до Катарины дошло, что она имела ввиду:

— У нас? То есть… у тебя и у меня? 

Минэко невозмутимо кивнула:

— Есть несколько способов заставить их поверить. И мы испробуем их все. Мои хитрости убедят каждого. Об этой наивной девчонке — Фао Лу — и говорить нечего. А Эйка… служи она хоть тысячу лет в Доме Услады, все равно не сравнится со мной. 

Катарина лишь кивнула и покинула лазарет. 

К тому моменту, как добралась до Павильона Дождей, навязчивые мысли о принце снова вернулись. В его павильоне горело одно-единственное окошко. Но как ни старалась, Катарина ничего не смогла разглядеть. 

Войдя к себе, она не стала зажигать свечи. Просто не осмелилась. С недавних пор темнота стала ее союзницей и свидетельницей постыдной слабости. 

Открыв дверцу в единственном в доме стеклянном фонаре, Катарина вытащила спрятанную там бумажную маску. 

Из сумрака ночи на нее смотрело идеальное лицо посланника. 

По спине прошелся порыв ветра, и тихий голос насмешливо шепнул на ухо:

— Еще одна ночь слез, выпивки и таращенья в пустоту? 

Катарина обернулась. В воздухе парил Дух Ширм. Он возвышался над ней полупрозрачным силуэтом, с развивающимися, словно от ветра, волосами и дрожащей тканью одежды. Еще никогда он не выглядел таким пугающим. Катарина мало что знала о призраках, но ей всегда казалось, что они навечно остаются в одном обличии. Духу же каким-то образом свой облик удалось изменить. 

Его веки были украшены искусными изображениями двух вороних крыльев, переходящих в разлетающиеся двумя чертами брови. Алые губы блестели, а в руках плавно двигался веер, расписанный ветками, на которых расселись хищные вороны. По его ханьфу струилась серебряная вышивка. 

— Нравится мой наряд к Джеоншину? — Дух словно увеличился в размерах. 

— Что ты здесь делаешь? — Катарина не стала прятать маску — и так понятно, что он все видел и прекрасно знает, как она проводила последние ночи. 

— Надеюсь на развлечение. Но, похоже, зря… Ты мне больше нравился, господин лекарь, — Дух выделил эти слова и коварно улыбнулся, — когда греховодничал со спящим гордецом. Такое зрелище по мне. А сейчас — одно уныние. 

Катарина похолодела, когда поняла, что проклятый Дух все видел. 

— Ты..? 

Он довольно кивнул:

— Да-а-а… и поверь, это было незабыва-а-аемо… Но если бы ты позволил ему участвовать в твоих невинных постельных играх, было бы интереснее. Я думаю, наш гордый господин, смог бы тебя удивить. 

Катарина молчала. Ужас сковал все тело толстыми цепями. Парализовал каждую мышцу. Дух Ширм знает, что она женщина. И он видел, что она сделала. Какая из этих тайн хуже? 

Не дождавшись ее ответа, Дух хмыкнул:

— Если боишься открыть ему свой секрет, то всегда можно остаться в одежде. Порадовать друг друга это не помешает. Правда… трудиться, придется, в основном, тебе. Но, думаю, тебе понравится. 

Заколдованная страхом, Катарина эхом переспросила:

— Трудиться?.. 

Дух кивнул:

— Да… Ох, наивный господин лекарь… Используй свой чудесный рот, и наш гордец позволит тебе остаться в одежде. — Дух провел ладонью по губам, размазывая алую помаду, и оставляя на щеке жутковатый кровавый след. 

На его белоснежном лице застыло пугающее выражение. 

— Ах, да… совсем забыл… кажется, ты утратил свой единственный шанс… И почему вы, живые, так боитесь делать то, что хотите? 

Катарина не успела спросить, что он имел ввиду. Неожиданно громыхнул гром, и в дверь громко застучали. Дух Ширм начал медленно развеиваться, превращаясь в пятно разлитых чернил. 

Стук повторился снова, а по черепице забарабанили первые капли дождя. 

Спрятав маску обратно в фонарь, Катарина на негнущихся ногах пошла открывать. 

За дверью стоял алхимик. 

— Нам нужно поговорить. — Он вперил в Катарину тяжелый мрачный взгляд. — Немедленно! И даже не думайте сопротивляться. Алхимия, которую вы использовали в лесу, вам не поможет. Не пойдете со мной сами, — я поволоку вас силой. 

Все еще не придя в себя после разговора с Духом, Катарина хрипло проговорила:

— Говорите сейчас только вы. Если вы пришли, чтобы продемонстрировать мне все свои угрозы, то я возьму вино, а вы можете начинать. Так и быть, дам вам высказаться — все-таки я должен помогать людям. 

Дайске несколько мгновений просто смотрел на нее, забавно открыв рот и по-детски мигая, а потом отмер:

— Идите за мной! 

— И куда же? — Катарина сложила руки на груди и привалилась плечом к двери. Нет уж, если они только сейчас решили прийти за ней, то она заставит себя уважать. Будут умолять! Особенно демонов посланник. Ах да, он же принц, который умеет только приказывать. 

— В Павильон Бурь. 

— Что-то случилось? Почему нельзя поговорить здесь? — Она вскинула брови и улыбнулась, решив проучить неблагодарного алхимика. 

Дождь усилился, превращаясь в сплошной поток холодной воды. 

Дайске схватил ее за плечо и потащил за собой. Не ожидавшая этого Катарина поскользнулась на мокрых деревянных ступеньках. 

Сквозь шум ливня она расслышала бормотание алхимика:

— Боги! Как кто-то настолько нелепый мог ему понравиться? 

Может, это все проказы Бога Дождей? Или… 

— О чем это вы? Кому я понравился? 

— Не понимаю, что вы имеете ввиду. — Алхимик выволок ее под дождь и бесцеремонно потащил к Павильону Бурь. 

— Я все слышал! — Из-за дождя Катарине приходилось практически кричать.

Дайске ничего не ответил. Он втащил ее по ступенькам к дверям, а затем несколько раз постучал в замысловатом ритме. 

Когда одна створка немножко отъехала, показался нос Ясуо. 

— Это мы. — Дайске выставил Катарину перед собой, словно щит. 

Ясуо кивнул и открыл дверь. Алхимик, не церемонясь, втолкнул Катарину внутрь, а Ясуо выглянул наружу, проверяя, нет ли кого у дома. 

— И к чему такие предосторожности? — Катарина отряхивала влажную ткань ханьфу. Оставалось надеяться, что она вымокла не настолько сильно, чтобы другие разглядели ее совсем не мужское телосложение. — Господину Ван Лину нужна моя помощь, но гордость не позволяет попросить самому? — Катарина крутанулась и взмахнула рукавами, чувствуя себя пьяной, хоть не выпила ни капельки. — Что, господин алхимик, вы, оказывается, не всемогущи? Есть что-то, в чем вы так же посредственны, как и я? Ну, и где он?